Меч тамплиеров
Шрифт:
Кроме сообщений о смерти Кэрр-Харриса он искал любую информацию о трех людях, причастных к операции «Почтмейстер», проведенной в начале войны у берегов Западной Африки: Эдмунде Кизе, Гансе Рейнерте и итальянце Амадео Маури.
Очень быстро выстроилось несколько любопытных закономерностей. Все, кто упоминался в письме, найденном дядей Генри на захваченном океанском лайнере, так или иначе были связаны с археологией. И все они увлекались мистикой и оккультизмом. Киз и Рейнерт искали скандинавские корни немецкой расы и германской культуры. Амадео Маури изучал сущность древнеримской воинской организации. Во время войны Киз и
Каждый из этих троих пережил войну и избежал судебных преследований. Киз, правда, вскоре исчез без шума и пыли. Зато Рейнерт посвятил послевоенную жизнь созданию Музея культуры каменного века, который проводил серьезные исследования, получил широкую известность и располагался как раз неподалеку от того места, куда они сейчас направлялись, на берегу Боденского озера. Но в конце концов и герр Рейнерт канул в небытие. Маури, несмотря на тщательные проверки, сумел сохранить научную репутацию и продолжал заниматься любимым делом — оставался директором археологических раскопок в Помпеях до самой смерти в тысяча девятьсот шестидесятом году.
Копая глубже, Холлидей перескакивал с одного вебсайта на другой, ходил по ссылкам и в конечном итоге нашел общую нить, которая связывала всех троих: они были членами некоего тайного общества, созданного Йоргом Ланцем фон Либенфельсом в тысяча девятьсот седьмом году в австрийском городе Верфенштейне. Изначально приняв своим символом красную свастику с лучами, загнутыми вправо, орден использовал также изображение, принятое в «Аненербе»: меч, чье лезвие охвачено золотой лентой, в круге рунических знаков. Точно такой герб Холлидей видел на запястье мертвеца в прихожей покойного Кэрр-Харриса.
Эта картинка на экране компьютера возбудила любопытство подполковника и сильно взволновала его. Неужели осколок древнего фольклора все еще существует? Или символ ордена новых тамплиеров использовала другая организация, преследующая извращенную цель?
Орден, созданный Йоргом Ланцем фон Либенфельсом, по всей видимости, ушел в подполье сразу после Второй мировой войны. Но упоминания о нем нет-нет да всплывали. Например, в пятидесятые годы в Вене о нем вспомнил бывший чиновник СС Рудольф Мунд — приор ордена. Мунд потратил почти двадцать лет, пытаясь возродить организацию в таком виде, как он ее себе представлял, но безуспешно. В те годы трудно было увлечь кого-либо идеями нацизма, ведь на смену ему в качестве всеобщего пугала явился мировой коммунизм.
Порывшись в Интернете, Холлидей обнаружил слабый след, оставленный Мундом, который неожиданно вывел его еще на одного чиновника СС. Этот человек был во время войны начальником Мунда. Группенфюрер СС Лютц Келлерман. Он тоже был членом ордена новых тамплиеров, а кроме того, водил близкую дружбу с Генрихом Гиммлером, руководителем СС и гестапо, который, в свою очередь, щедро спонсировал исследования Эдмунда Киза и Ганса Рейнерта. Круг замкнулся.
Келлерман исчез в сорок пятом году, счастливо избежав Нюрнбергского процесса. По всей видимости,
Семья Келлерманов, чтившая его память, достигла значительного богатства и процветания, экспортируя сельскохозяйственную технику в Бразилию и Аргентину. Долгие годы ходили слухи, что сам эсэсовец нашел приют в Южной Америке, где занимал высокое положение благодаря вывезенному туда награбленному золоту, но ни единого сколько-нибудь серьезного доказательства этого факта не обнаружилось.
Сын Лютца Келлермана, Аксель, предпринял неудачную попытку сделать карьеру политика в послевоенной Германии. Даже крайне правые республиканцы отказались принять его в свои ряды из-за довольно реакционных, реваншистских идей и взглядов. В настоящее время Акселю Келлерману было немногим более пятидесяти лет, он носил фамилию с благородной приставкой «фон» и управлял семейным бизнесом из родового замка в пригороде Фридрихсхафена.
Таким образом, Холлидей и Пэгги устремились на родину Келлерманов.
Фридрихсхафен — небольшой городок на юге Германии, населением приблизительно в шестьдесят тысяч. Из промышленности в нем размещались лишь восстановленные заводы «Цеппелин» и «Фридрихсхафен Эй-Джи» — производитель техники для сельского хозяйства и тяжелого горного оборудования. Остальной доход — от туристов. Город над озером выглядел ярким, светлым и чистым, выгодно отличаясь от крупных индустриальных центров Мюнхена, Штутгарта и Рура. Но Фридрихсхафен имел довольно темное прошлое.
Во время войны на заводах «Цеппелин» изготовлялись детали ракеты V2, а основной рабочей силой, как оказалось, выступали узники из располагавшегося неподалеку концентрационного лагеря. Большую часть старого города разрушили во время интенсивной бомбардировки силами союзнической авиации двадцатого июня сорок третьего года.
— Вы в самом деле думаете, что Келлерман может обладать какой-то полезной информацией? — спросила Пэгги, стоя рядом с подполковником на верхней палубе парома. — И что гораздо важнее, если у него имеются какие-то сведения, зачем ему делиться с нами?
Холлидей пожал плечами. У него в голове смешались названия, даты, цифры, исторические факты. От этого мозги устало гудели, напоминая засыпающий перед зимой пчелиный улей. Все казалось хитрым и запутанным, чтобы не сказать — подлым. Всю жизнь он посвятил службе в вооруженных силах, привык ясно видеть цель и получать прямые приказы, но применить полученные навыки к делу о мече дяди Генри не мог, как ни пытался.
— Он — единственная наша зацепка, — после долгого молчания ответил Джон. — Отец Келлермана знал всех причастных к находке меча. Кроме того, он был близким другом Гиммлера. Наверняка он знал о мече, я почти уверен в этом. Лютц Келлерман — связующее звено.
— Но как это нам поможет?
— Хорошо бы узнать, где находится оригинал или хотя бы более-менее достоверная копия письма Бернарда к Гуго де Пейну, основателю ордена Храма. Без текста ключ, скрытый в золотой проволоке, бесполезен. Об этом говорил еще Брейнтри, когда мы посещали Торонто.
— D. L. N. М. De laudibus novae militiae, — проговорила Пэгги.
— Ваша латынь улучшается день ото дня, — улыбнулся Холлидей.
— Да и туман рассеивается.