Меч Зарины
Шрифт:
– И ты из Персиды?
– радостно воскликнул Миромир.
– Говори скорее! Благословен час твоего прихода!
– Я из Персиды. Вот уже год, как я покинул стены персидской столицы. Я шел к берегам Яксарта и не знал, найду ли своих соотечественников. До меня дошло, что многие племена саков покинули привычные места, чтобы не платить дань Дарию.
– Уж лучше бы покинули свое кочевье. Постигла нас беда. Двести молодых саков угнаны в рабство. Как их теперь вызволить? Расскажи, что ты знаешь о царстве Дария?
– Могущество его растет с каждым днем. Несметное воинство охраняет его сатрапии. И всюду, где покоренные пытались подняться против царя царей, всюду терпели поражение. Вот был один человек, по имени Надинта-Байра, поднявший восстание в Вавилоне. Весь народ вавилонский пошел за ним. И отправился Дарий против вавилонян. Посадил он войско свое на верблюдов и лошадей и дал сражение. Дарий взял Вавилон и умертвил Надинта-Байру у священного вавилонского храма... А пока он был в Вавилоне, поднялись люди в Эламе, Ассирии, Египте, Парфии и в других странах. Все они хотели свергнуть Дария, но всех их подмял под свой башмак великий Ахеменид. Только диву даешься, как это сакам удалось изгнать его прославленную конницу.
– Мы победили персов, прогнали их к стенам Персиды,- отвечал Миромир, - но Дарий не унимается, требует дани, угрожает новыми походами. А тут хромоногий Мадий натворил бед - послал вместо дани головы сборщиков. Пришла беда в наши степи. Ты мне нужен, Ишпакай. Пойдем в мой шатер.
– Все, что знаю, сообщу тебе, Миромир. Только скажи мне слово утешения... Живы ли мои старики? Жива ли жена, дети?
– Все живы, всех увидишь. А пока их позовут, пойдем, поговорить надо. Дело к тебе есть.
Спаретра прибежала к шатру Миромира, когда Иш-пакай уже дал согласие вождю племени сопровождать девушек в дальнем походе.
– Нам очень нужен был воин, побывавший в Перси-де, - говорил Миромир.
– Сама богиня привела тебя домой. Теперь мы спокойно отпустим своих дочерей. Опытный проводник, ты поведешь их той же верной тропой, которая привела тебя к родным шатрам.
– О мой Ишпакай!
– воскликнула вся в слезах Спаретра.
– Настал счастливый час! Как долго я ждала тебя, а ты не шел! И вот я узнала, что Зарина ведет наших девушек в Персиду, чтобы вызволить из рабства братьев наших, саков. И я захотела пойти с ними, искать тебя в Персиде. Я знала, что найду тебя. И вот нашла.
Она смеялась и плакала. Спаретра была счастлива, хоть и видела, как изменился Ишпакай. Он ушел молодым богатырем, а вернулся худым, изможденным, состарившимся.
– Не скоро соберется наш отряд, - говорил Миромир.
– Ты, Спаретра, успеешь позаботиться об Ишпакае. Он должен уйти крепким и выносливым, каким был прежде.
– Куда уйти?
– в глазах Спаретры испуг.
– А кто же поведет вас в Персиду? Разве ты не пойдешь вызволять наших сыновей?
– Как же мне не пойти!
– И Спаретра прижалась к плечу Ишпакая, дав понять, что больше никогда не намерена с ним разлучаться.
***
В своем шатре Ишпакай почувствовал, как радостно у него на сердце. Он с удивлением смотрел на двух своих дочерей и глазам не верил. Когда он видел их в последний раз, то старшей еще не было и шести лет, а сейчас уже ей двенадцать и она так напоминает юную Спаретру, что хочется ее называть именем жены. А младшая, которая была еще грудной, - уже семилетняя. Она унаследовала от отца большие черные глаза. Как они блестят! Так блестят сливы после дождя. А малышка, плутовка, то и дело прячет свое румяное личико, прикрываясь широким рукавом платья. Девочкам сказали, что отец вернулся, а они сидят неподвижно, боятся подойти. Ишпакай вытаскивает коралловые бусы. Он знаком подзывает девочек и сам завязывает шнурки на шее. Ах, как счастливо сверкнули глаза-сливы у младшей! Как зарделись щеки у старшей!
Спаретра хлопочет. Послала кого-то на пастбище за стариками, они вместе со стадом кочуют. Скоро ли их найдут? Принесла прохладного кумыса, лепешек напекла, в котле жарится целый барашек; хорошо дома! Только голова словно в тумане и нет сил подняться. Долго держался. Целый год все шел и шел, затаив в сердце страх. Все ждал, что изловят и казнят. Сколько пришлось голодать и страдать от стужи - все перенес. Что же это такое?.. Словно злые духи забрались в тело и налили его свинцом.
Когда радостная и возбужденная Спаретра принесла ему в шатер горячую баранью похлебку и куски дымящегося мяса, она увидела, что Ишпакай в жару и трясется от озноба. Она кинулась закрывать его овчинами, уложила на мягком войлоке, побежала за колдуном, который умел выгонять злых духов. Колдун сказал, что принесет все для заклинаний, чтобы его ждали на следующий день.
Всю ночь Спаретра сидела у изголовья Ишпакая и не умолкая шептала заклинания. Но злые духи не оставляли больного и жар все усиливался. То Ишпакаю казалось, что он сидит над костром и пламя подбирается к нему, то ему мерещились лающие шакалы, которые вселяли страх в его сердце, то мнилось, что он попал в руки персов. Ишпакай вскакивал, говорил непонятные слова, пытался бежать из шатра.
Когда пришел колдун, Спаретра со слезами просила его скорее выгнать злых духов из тела измученного Ишпакая. Прежде всего колдун выгнал всех из шатра. Подглядывая в щелку, Спаретра с волнением увидела, как сильный, огромного роста колдун схватил Ишпакая и стал трясти его изо всех сил, словно собирался вытряхнуть из него все внутренности. Затем он стал катать больного по земляному полу и при этом так свистел и кричал, что его крики были слышны в соседних шатрах. После этого колдун взял принесенный из дому лошадиный череп и еще два собачьих черепа, разрисованных углем, и отнес их в степь, подальше от шатра. Он сказал, что невидимые злые духи унесутся на невидимом коне, погоняемом собаками. Колдун приказал людям обходить эти черепа, но не убирать их. Они должны были оставаться здесь, пока животные не истопчут их, а дождь и ветер не превратят эти черепа в пыль.
Уходя, колдун заявил, что злые духи уже покинули тело больного, и потребовал награды. К этому времени пришли из степи отец и мать Ишпакая. Отец верил колдуну, но помнил еще одно хорошее средство, которым спасались его деды. Он принялся устраивать баню. Поставил неподалеку от шатра деревянную треногу, обвесил ее войлочными циновками, устроил костер, на котором раскалил докрасна камни, а потом, уложив раскаленные камни под маленьким шатром, засыпал их конопляным семенем. Семя задымилось и стало плавиться, шатер наполнился густым паром. Тогда старик побежал за Ишпакаем. Он помог ему добраться до бани, усадил на деревянной скамье. Задыхаясь от пара, Ишпакай хлестал себя метелкой из трав. Когда почувствовал, что едва держится на ногах, выполз из шатра, завернулся в овчину и улегся на своей циновке. На следующий день ему стало лучше. Колдун получил двух овец за исцеление больного.
Прошло несколько дней. Ишпакай почувствовал себя совсем здоровым и принялся за хозяйство. Старик попросил его сделать навес для коней. Бревна он приготовил, а сколотить навес было некому. Ишпакай с радостью взялся за работу. Он поставил несколько столбов, а когда подошел к сваленным в кучу бревнам, остановился. Перед ним сидел беркут. Возможно ли? Его беркут с белым плечом? Конечно, он! Откуда взялся бы точно такой же беркут, какого он добыл из гнезда, когда тот был еще совсем крошечным птенцом? А помнит ли беркут своего хозяина? Прошло долгих шесть лет. Наверное, забыл... А может быть, вспомнит? Ишпакай подошел совсем близко к птице, подставил руку и сказал так же, как говорил прежде сотни раз: