Меч Зарины
Шрифт:
В это время старая Томира притащила маленького барашка и, швырнув его на порог шатра, пробормотала какие-то проклятия. Цай Э схватила баранью тушку и, подняв ее высоко над головой, закричала весело и радостно:
– Не печалься, моя бедная госпожа! Посмотри, о нас помнят. Скоро вернется Фамир, и ты станешь женой князя из племени сэ. Поверь мне, он несказанно богат. Сколько мне приходилось носиться по степи на твоей прекрасной лошади, я всегда видела табуны, которые принадлежат Мадию. Я спрашивала - ведь наш славный Бао Пын научил меня некоторым словам этого племени,- я спрашивала: «Чьи?..» И мне отвечали: «Мадия». А все, чем богат Мадий, все это достанется Фамиру.
– Вот ты и утешила меня, моя верная Цай Э. Я не стану больше плакать. Ведь слезы оставляют борозды на лице, не правда ли?
– Совершенная правда, моя драгоценная госпожа, жемчуг из короны Чжоу! Не плачь, не огорчайся. Я приготовлю тебе твое любимое блюдо с пряностями, которые нам дала на дорогу наша добрая госпожа, пусть у нее будет радость на сердце.
– А после сытного обеда мы умчимся в степь и будем любоваться табунами, - размечталась маленькая принцесса, - посидим у костра табунщика. Ты ни разу не хотела остаться, а мне давно хотелось посмотреть на темных коней, освещенных пламенем костра.
– Милая моя госпожа, если бы ты не была совсем еще юной, я бы удивилась твоему легкомыслию. Как же можно поехать в степь ночью, да еще подсесть к костру табунщика? А что мы сделаем, если он увезет нас еще дальше?
– Мы закричим. Позовем Мадия!
Принцесса весело рассмеялась и снова взялась за лютню.
В ДОБРЫЙ ПУТЬ!
Никто не знает, может быть Миромир и не решился бы отпустить отряд девушек в Персиду, если б ему не приснился сон. Удивительный сон!
Снилось Миромиру, что он возвращается домой с доброй охоты. Он уже подстрелил нескольких фазанов и снова увидел выводок, но, как только натянул лук, собаки вдруг громко залаяли, словно почуяли опасность. Конь понес его по степи - и прямо на всадника. Не простой всадник, знатный! Конь под ним словно огненный, а одежда вся в золоте и драгоценных камнях. Кто же это? Миромир хотел остановить своего коня, а тот, словно бешеный, пронесся мимо всадника. И вот знатный всадник уже позади Миромира. Сердце похолодело. Миромир оглянулся и видит хмурое лицо самого Дария.
«Он не простит мне, - подумал Миромир.
– Дарий будет оскорблен такой дерзостью и пронзит меня стрелой». Сердце тревожно забилось. Миромиру казалось, что он видит, как владыка Персиды натягивает лук. Он пригнулся к коню и полетел во весь дух... Свистнула стрела над головой, но его не коснулась... Однако так близко слышен топот копыт!..
Миромир проснулся. Сквозь дыру в потолке пробивался солнечный луч. Жена толкла овес для похлебки, и стук песта о каменную чашу напомнил ему о цокоте копыт огненного коня Ахеменида. Миромир тут же рассказал сон, и вместе с женой они решили, что такой сон должен быть к добру. Значит, судьба такая послать Зарину с отрядом девушек. Пусть перехитрит царя царей. Миромир вдруг почувствовал себя легко и спокойно. То, что вчера еще казалось трудным, сегодня выглядело совсем по-иному. Хотелось верить в удачу.
– Теперь, надеюсь, что хитрость удастся и наши девушки вернутся с победой, - говорил Миромир старейшинам племени.
Старики все еще настаивали на своем. Они всячески доказывали Миромиру, что надо пойти войной против Дария. А Миромир не соглашался, ссылаясь на великую силу персидского владыки.
– В этот раз нам удалось отогнать войско Дария, но воинство его непобедимо. И, если собрать сейчас всех всадников наших кочевий, если созвать могучее сакское войско, все равно персы окажутся сильнее нас, - отвечал Миромир.
– Слыхали, что говорил Ишпакай? Двадцать сатрапий находятся под башмаком Дария. Они доставляют ему дань - сотни громадных кувшинов, наполненных золотом и серебром. Вавилония шлет жадному Ахемениду каждый год не только золото и серебро, но еще и пятьсот мальчиков, которые обречены на вечное рабство. Эфиопы присылают ежегодно неплавленое золото, двести стволов черного дерева, пять эфиопских мальчиков и двадцать больших слоновьих зубов. У кочевых арабов нечего взять, так он приказал доставлять ему каждый год тысячу талантов ладана.
Дарий гордится своими победами, он грозится покорить себе все племена и все народы, на каком бы языке они ни говорили,-все, какие существуют на земле, будут работать на него. И тогда люди Дария посчитают себя самыми счастливыми людьми на земле.
* * *
Теперь, когда Миромир дал согласие отправить отряд девушек в Сузы, когда нашелся достойный проводник Ишпакай, настало время собираться в дорогу.
Стали выбирать главу отряда.
– Пусть Спаретра будет старшей, - предложила Зарина.
Но Спаретра и слушать не хотела.
– Ты задумала поход, ты и веди нас, - твердила она.
Все согласились со Спаретрой. Выбрали Зарину и поклялись помогать ей.
По совету Ишпакая, девушки переоделись в мужские одежды. У них были узкие длинные брюки, короткие куртки из грубой шерсти и остроконечные войлочные шапки, которые в дурную погоду предохраняли от стужи. В повозках у девушек были спрятаны женские одежды, добытые во время последнего похода.
– А теперь запомните, - говорил Ишпакай: - встретим любопытных в пути - не отвечайте им, я сам стану отвечать, пусть спрашивают.
Все кочевье готовило девушек в дорогу.
Много было забот у женщин. Старухи валяли войлок, чтобы дать в дорору мягкие постели. Не пожалели самой тонкой шерсти от ягнят, рожденных в прошлом году. В каждом шатре можно было видеть разложенную шерсть. Женщины целыми днями били ее длинными, тонкими прутьями, раздергивали и расстилали на соломенных циновках. Затем ее поливали горячей водой, свертывали и долго еще катали по степи, чтобы хорошо свалять. Женщинам помогали дети, они охотно таскали свертки войлока по степи, мяли, толкали их ногами. А чтобы готовый войлок был помягче, заботливые старухи разминали его локтями. Никто не жалел своих трудов для любимых дочерей.
С рассвета до заката стучали каменные песты, разбивая ячмень и пшеницу. Вялили рыбу, сушили на солнце куски конины.
Но вот уже загромыхали повозки, груженные всякой кладью. Далеко вперед угнаны пастухами стада и табуны лошадей, выделенные кочевьем для похода. И вот уже на конях отважные всадницы. В минуту расставания невольные слезы туманят глаза. Девушки стараются не выдавать своего волнения. Может быть, иные и не прочь остаться, но разве кто-нибудь осмелится показать свою трусость? Нет, нет! Только не это! Лучше погибнуть в битве, чем прослыть трусливой. В сакском кочевье никто не перенесет такой позорной клички. Да и не было такого, сколько помнят себя саки. Всадницы сдержанны. Но кто не сдерживает своих чувств, - это старухи и дети. Они воют так жалобно, как в скорбные дни несчастий, когда хоронят близких людей.