Меч Зарины
Шрифт:
Фамир бросился на пыльную дорогу и завыл.
«ГРЕКИ НАЗВАЛИ БЫ ВАС АМАЗОНКАМИ»
Расскажи про Персиду! А как выглядят простые персиянки? Там были женщины других племен? А ты видел царский дворец?
На каждом привале, как только наступала минута блаженного отдыха, Ишпакая засыпали вопросами. И чем больше он рассказывал о жизни персов, тем больше появлялось вопросов, тем больше хотелось узнать.
Спаретра очень побила рассказы о добром и чутком человеке из далекой Греции, который помог Ишпакаю бежать.
– Расскажи о человеке с орлиным носом и добрым сердцем, - просила она.
И тогда Ишпакай снова вспоминал дни, проведенные с благородным греком, их случайные встречи, горести и радости, которые они делили под чужим небом.
– Он был человеком мудрым и знающим, - вспоминал Ишпакай, - но сам о себе говорил, что знания его ничтожны и потому учиться нужно каждый день и каждый час. Он много рассказывал о разных племенах и народах, но еще больше расспрашивал. Все его занимало. Ему хотелось знать, как живут саки и какие у них обычаи, как мы лечим коней и как воюем. И больше всего любил спрашивать о женщинах сакского племени.
– Он хотел знать, красивы ли сакские женщины?
– допытывалась Спаретра.
– Вовсе нет. Он был уверен в том, что вы красивы, но ему хотелось знать, правду ли рассказывают о женщинах кочевых племен. Греки говорят, будто сакские женщины так горды и неприступны, что сами саки их боятся. Что все они всадницы и отличные воительницы, но свои полчища ведут отдельно от мужчин, потому что к мужчинам относятся враждебно. О них говорят, будто им ничего не стоит завоевать целые города. А живут они в степи и не признают даже шатров. Одеваются в звериные шкуры, а едят дикие коренья и пьют кобылье молоко. Этих женщин они зовут амазонками.
– Что же ты ответил ему?
– Глаза Зарины загорелись лукавыми огоньками.
– Что ответил? Сказал, что женщины у нас и гордые и смелые, но своих полчищ не имеют, а вместе с мужьями и братьями защищают свои земли. Сказал, что кумыс они пьют, но и похлебку варят. А одежду любят из пестрых заморских тканей, какие носят самые знатные персиянки. А что к мужчинам они враждебны и живут одни в степи, это, говорю, выдумка самая несправедливая.
– Зачем же нам уединяться и враждовать с мужчинами,- вмешалась Зарина, - когда саки не имеют привычки обижать нас? Наоборот, нам оказывают всяческое почтение. Что ты ему сказал, Ишпакай?
– Я сказал, что не знаю, как в Греции, а у нас и женщину-вождя встретишь в степи. И если она вождь племени, то почести ей оказывают даже старейшины рода. А вас бы он назвал амазонками, - заключил Ишпакай.
– Да, пожалуй, и верно бы назвал. Ведь вы ушли своим отрядом, без мужчин, и сами хотите сокрушить столицу Персиды.
– Ишпакай шутливо подмигнул Спаретре.
– Хотелось бы мне сокрушить столицу Дария, - сказала Зарина уже серьезно, - только полчище мое столь малое, что подобно горсти песка в пустыне. Амазонки!.. Я так и назову вас, девушки. И, хоть мы не воюем и одежда на нас не из шкур звериных, мы чем-то похожи на тех женщин-воительниц, о которых греки рассказывают сказки. Как ты думаешь, Ишпакай?
– Так помните же, девушки, отныне вы - амазонки!- смеялся Ишпакай.
– Только никому не говорите о том, что намерены выручить из плена своих женихов и братьев. Пусть лучше о вас рассказывают небылицы.
– Хоть он и благородный, грек, а плохо о нас думает, - сказала с обидой Спаретра.
– «Живут где попало, одеваются в звериные шкуры...» Пусть бы посмотрел на наши шатры и праздничные одежды! Пусть бы увидел, как стараются нам угодить наши мужья и братья! И сами сакские женщины достойны доверия.
– Вот если бы он знал о жене сакского царя Аморга, которая спасла своего мужа, - сказала Мирина, - он бы не говорил таких слов. Все знают, что Аморг был обречен на смерть и персидский царь Кир казнил бы его, если бы отважная жена не собрала великое войско и не повела против Кира десять тысяч женщин. Она не побоялась пойти в столицу Персиды. Она освободила мужа.
– Да и ты, Зарина, названа по имени отважной и мужественной царицы, - вспомнил Ишпакай.
– И она умела воевать, а прославилась не звериными шкурами, а красотой и благородством своим. И хоть давно все это было, а до сих пор живет молва о том, как богаты были ее одежды и колесницы.
– То были цари и было у них воинство превеликое, - заметила Зарина, - а у нас только и есть по коню с попоной да по луку с колчаном. А уж если мы амазонки, то поскачем лихо вперед, и пусть встречные попробуют с нами сразиться!
– Чем не амазонки?-пошутил Ишпакай.
– Только куда ты спешишь? Ведь стадо отстанет и есть нечего будет.
– А мы охотой добудем себе пищу! Скорее в путь! Нечего тратить время!
Три дня отряд Зарины несся по караванным дорогам Хорезма, не зная устали. Девушки не задерживались на привалах. Покормив коней, они снова мчались вперед.
Ишпакай спорил, уговаривал не торопиться, но Зарина упрямилась и переубедить ее было невозможно.
На четвертый день Зарина полезла в мешок за едой и призадумалась. Там оставалось только немного овечьего сыра и остатки сухой лепешки.
– Что же мы будем есть?
– спросила Спаретра.
– Надо добывать пищу, - ответила без смущения Зарина.
– Вот там вдали река, поспешим туда. Там и рыбу добудем и дичь набьем.
– В самом деле!
– обрадовались девушки. Поздним вечером отряд спешился у реки. Уже было темно. Как тут рыбу добывать? Съели остатки лепешек и стали устраиваться на ночлег.
– Можно было бы зайти в селение за припасами,- говорил Ишпакай Зарине, - да менять нечего. К тому же мы никогда не знаем, как нас встретят.
– Дождемся утра, - предложила Зарина.
– Если богиня сжалится над нами, то пошлет нам добычу.
С этими словами Зарина сняла с шеи амулет, подаренный ей матерью, и, зажав его в руке, призвала милость богини.
Зарина проснулась от криков. Уже светало. Девушки толпились у реки, и к ним с визгом бежала Спаретра.
– Что случилось?