Меченый
Шрифт:
Глава 36
Кром Меченый
Шестой день четвертой десятины третьего лиственя
– Пирожок… С земляникой… Один… – кинув на лоток десятинку [159] , буркнул я.
– Два… – дернув меня за налокотник, требовательно заявила леди Мэйнария. – Один – с земляникой, а второй – с яблоками!
У торговца, увидевшего ее жест, отвалилась челюсть. И у меня – тоже: яблоки она не
159
Десятинка – медная монета номиналом в десять копий.
– Э-э-э… – хором промычали мы с торговцем.
Ее милость ухмыльнулась и ответила. Мне:
– Будешь! И даже не спорь!
Услышав тон, которым были сказаны эти слова, торговец онемел. И уставился на баронессу так, как будто на ее месте стоял сам Двуликий!
– Закрой рот – ворона залетит, – фыркнула она. – И давай поживее – мы торопимся.
Лязгнули зубы, блестящие от масла пальцы торопливо вцепились в пирожок и протянули его… не мне, а леди Мэй!
Я мысленно усмехнулся: не сказав и не сделав ничего особенного, моя спутница тем не менее умудрилась вызвать у торговца больший страх, чем я!
– С земляникой? – грозно нахмурив брови, спросила она.
– Д-да, ваша милость!!!
– А то смотри у меня…
Торговец побледнел, сгорбил спину и, старательно пряча взгляд, протянул мне второй. И тут же принялся отсчитывать сдачу.
Как только я надкусил обжигающую пальцы сдобу, леди Мэйнария снова вцепилась в налокотник, развернула меня к себе лицом и заглянула в глаза:
– Вкусно?
Я прислушался к своим ощущениям и… ошарашенно кивнул: я не только чувствовал вкус еды, но и получал от нее удовольствие!
– Здорово! – сказала баронесса. С таким видом, словно услышала мои мысли. – Я рада, что тебе нравится!
– Ой, нелюдь!!! – перепуганно воскликнула налетевшая на меня молодка. Потом выронила лукошко с луком, отпрыгнула в сторону и, вжавшись спиной в забор, осенила меня отвращающим знаком: – Спаси и сохрани мою душу, Вседержитель! Спаси и сохрани.
Леди Мэйнария ухмыльнулась, состроила героическую гримасу и… в третий раз вцепилась в многострадальный налокотник:
– Хватай лукошко и беги! Я его задержу!!!
Девица приняла ее слова за чистую монету – подобрала юбки, метнулась к нам под ноги, подхватила с земли свою потерю и бросилась наутек. Смешно вскидывая зад и причитая.
– Приятно чувствовать себя спасительницей! – посмотрев ей вслед, хихикнула баронесса. Потом вспомнила о цели нашей сегодняшней прогулки и вопросительно уставилась на меня: – Пошли, что ли?
Я кивнул, откусил еще кусок и неторопливо поплелся вверх по Лесной…
Всю дорогу до лавки мэтра Лауна Чернобородого баронесса рассказывала об известных ей достопримечательностях. О статуе Шаграта Первого Молотобойца, стоящей на одноименной площади. О «Кресте Бессилия», «украшающем» эшафот на Лобной. О масляных фонарях,
Рассказывала подробно, эмоционально и очень интересно. Поэтому я почти сразу же забыл про окружающий меня мир и ушел в описываемое ею прошлое – к прадеду нынешнего короля, ударом кулака проломившему грудную клетку убийце, вооруженному отравленным ножом. К незадачливому изобретателю одного из самых страшных пыточных устройств Горгота, закончившему свою жизнь в «объятиях» собственноручно сделанного «Креста». К купцу, получившему титул «Светоносный» задолго до пророка Аллаяра.
Последнюю историю – о незадачливом шуте Проньке Большеголовом, умудрившемся сломать руки обоим сыновьям Гварала Первого Неистового, – она рассказывала в лицах. Изображая то короля, то его сыновей, то шута. И делала это с такой душой, что я увидел эту картину и, не удержавшись, расхохотался.
Баронесса прервалась на полуслове и, пристально глядя мне в глаза, выдохнула:
– Света в тебе намного больше, чем в любом из монахов Ордена Вседержителя! Просто не каждому дано его увидеть.
Мне стало не по себе. И не из-за ее слов – просто я вдруг почувствовал, что лед, сковывавший мою душу все эти годы, куда-то исчез. А вместе с ним куда-то пропали и воспоминания, почти безостановочно терзавшие мое сердце.
Почувствовав мое смятение, леди Мэйнария ласково прикоснулась к моему плечу и виновато вздохнула:
– Не обижайся на меня, ладно? Мне просто ужасно захотелось увидеть, как ты улыбаешься.
Пару десятков ударов сердца я вглядывался в ее лицо и искал хоть какие-то признаки неискренности или лукавства. И не нашел. А когда она подняла взгляд и посмотрела мне в глаза, я неожиданно для себя сказал ей спасибо.
– Спасибо, Мэй, – дернув меня за большой палец, улыбнулась она. – И перестань называть меня на «вы»!
«Пятьдесят ударов батогами или усекновение языка…» – мелькнуло в голове.
Видимо, леди Мэйнария вспомнила то же самое, так как стрельнула взглядом в сторону Лобной площади и зябко поежилась:
– Но только не на улице, ладно?
Вместо ответа я подошел к двери лавки и потянул ее на себя:
– Прошу, ваша милость!
Увидев родовое кольцо рода д’Атерн, портной, впавший в ступор при виде Бездушного, мгновенно пришел в себя и… забыл про мое существование – он дважды сложился в поясном поклоне, расплылся в ослепительной улыбке и сложил пухлые ручки на объемистом животе:
– Вседержитель смотрит на вас, ваша милость: вы пришли к человеку, который способен пошить для вас все, что угодно! Начиная от бального платья, в котором вы очаруете даже его величество короля Неддара, да хранит его Бог-Отец, и заканчивая нарядом для прогулок инкогнито, в котором вас не узнает даже родной отец.
При упоминании о погибшем отце леди Мэйнария закусила губу, потом тряхнула головой и улыбнулась:
– А этот самый человек умеет шить быстро?
Лаун Чернобородый затряс головой: