Мечи с севера
Шрифт:
Прибежавшие на шум варяги страшно обрадовались, когда Гирик рассказал им, в чем дело. Они с радостными криками и смехом обступили Халльдора. Когда же тот знаками показал им, чтобы они срезали с его лица маску из оленьей кожи, тут же отыскался небольшой острый нож, и его желание было выполнено.
Открывшиеся им лицо не было прежним лицом Халльдора, зато глаза его были открыты и явно зрячи. Радости викингов не было предела. Халльдор же вдруг указал рукой себе на губы, и они увидели, что он хочет что-то сказать. Едва шевеля непослушными еще губами, он прошептал:
– Еще не выкован тот топор, которым меня зарубят.
Не в силах более сдерживать обуревавшие его чувства, Ульв бросился на землю и заплакал. Эйстейн же сбегал за непочатым бочонком пива и вышиб из него пробку, да так неловко, что залил пивом все вокруг. Гирик на радостях разорвал в клочья свою новую полотняную рубаху, а потом поспешил в шатер к Харальду, который еще ничего не знал.
Услышав добрую весть, Харальд долго смотрел в одну точку остановившимся взором, как будто внезапно лишился рассудка. Потом он встал, взял Гирика за обе руки и сжал их так сильно, что тот вскрикнул сразу и от радости, и от боли.
Харальд не мог сдержать слез. Ему вдруг захотелось побыть одному. Прихватив меч, который нес на плече, придерживая за лезвие, он потихоньку выбрался из лагеря и неверным шагом побрел в лес.
Харальд шел и шел, пока не набрел на небольшую, окруженную соснами полянку, посреди которой бежал ручеек. Опустившись на колени на зеленый мох, он, как умел, возблагодарил Бога за исцеление Халльдора.
Но охватившее его чувства нельзя было выразить словами. Харальд вскочил на ноги и закричал по-звериному, запрокинув голову, потом с силой швырнул вверх свой меч, который, перевернувшись в воздухе, отвесно вонзился в небольшой бугорок на другом берегу ручья.
Тут Харальд вдруг понял, что ужасно проголодался и хочет пить, и вспомнил, что уже три дня ничего не ел и не пил, проводя почти все время у ложа раненого друга. Он шагнул к ручью и, встав на четвереньки, принялся лакать из него, как пес.
Вдруг викинг заметил в воде какой-то странный отблеск, какую-то мелькнувшую с быстротой молнии тень. В то же мгновение что-то просвистело в воздухе позади него. Он инстинктивно отпрянул в сторону, а туда, где мгновение назад была его голова, ударило копье, по виду булгарское.
Харальд обернулся, не поднимаясь с колен. Прямо перед ним, ухмыляясь, стоял Отвиль, юнец, которому он надавал затрещин в Сиракузах, а за его спиной из кустов показались еще восемь рыцарей с мечами в руках. У всех у них шлемы были украшены лисьими хвостами.
– Вижу, ты привел-таки своих братьев, Отвиль, – проговорил Харальд.
– Нечасто лисятам удается затравить гончего пса, – ответил тот. – Чисто сработано, правда?
– Как ты, наверное, заметил, Отвиль, у меня нет при себе меча, – сказал Харальд.
– Тем веселей потеха, – заявил нормандец и принялся доставать из ножен длинный кинжал.
Увидев это, Харальд страшно разозлился.
– Видал я мясников и получше, – заметил он как можно спокойнее, глядя прямо в глаза Отвилю. И вдруг, еще не договорив, схватил пригоршню грязи и швырнул ее нормандцу в лицо. Тот все равно ударил кинжалом, но Харальд увернулся и рубанул врага сверху вниз правой рукой. С криком ярости нормандец рухнул на землю лицом вниз, а Харальд, взревев по-бычьи, наступил ему на голову сапогом.
Прочие Отвили ринулись на него подобно фуриям. Каждый хотел ударить первым, они отталкивали друг друга, а иные даже скрестили мечи. Тут Харальд увидел у себя над головой сосновый сук, подпрыгнул что было сил, ухватился за него руками и быстро. При этом меч одного из Отвилей распорол низ его туники, другой царапнул по ноге, но не поранил.
Усевшись на суку, где враги не могли достать его мечом, викинг, не успев еще отдышаться, принялся смеяться над ними:
– Если вы будете так любезны, что дадите мне меч, я вам еще кое-что покажу.
Нормандцы злобно уставились на него. В них было что-то волчье: физиономии скуластые, серые глаза горят, зубы хищно ощерены. Больше всех бесновался, конечно же, младший. Он как раз поднялся из лужи по уши в грязи.
– Не забудь умыться прежде, чем садиться ужинать, – крикнул ему Харальд. – А теперь кинь-ка мне сюда меч. Тогда я сойду вниз, и мы с вами позабавимся.
Младший Отвиль издал яростный вопль, похожий на крик ястреба, схватил булгарское копье и метнул в Харальда, целя в ноги. Копье, однако, упало, не долетев до викинга на целый фут.
– Эдак медведя с дерева не снимешь, дружок, – заметил Харальд. – Попробуй еще раз, да прицелься получше. Посмотрим, верная ли у тебя рука.
– Постой, брат, – крикнул один из Отвилей постарше. – Не кидай копье. Викинги умеют перехватывать копье на лету. Ну как наше оружие обернется против нас же? Не стоит торопиться. Времени у нас предостаточно. Мы можем не спеша вершить свою месть.
После этого нормандцы уселись, иные на берегу ручья, а иные привалившись спиной к стволам деревьев, и принялись наблюдать за своей жертвой. Младший же Отвиль набрал у ручья каменьев и принялся кидать их в Харальда. Большинство из них пролетали мимо, не причиняя викингу вреда, но некоторые довольно чувствительно щелкали его по рукам и туловищу.
Харальду удалось поймать один из этих камней, и он тут же запустил им в своего мучителя, угодив ему в плечо. Нормандец взвыл от боли.
– Пусть это послужит вам уроком, – назидательно проговорил варяг. – Впредь будете биться, как подобает воинам, мечом, а не по-воровски, как смерды какие.
Эти слова оказались для него роковыми. Увлекшись, он не заметил, что один из Отвилей постарше поднял с земли довольно большой камень. Тот угодил ему этим камнем в правый висок, он не удержался на суку и чуть не упал, но в последний момент успел ухватиться руками за какую-то ветку и повиснуть на ней. Положение Харальда было отчаянным, ведь даже самый низкорослый из нормандцев теперь смог бы достать его мечом.