Мечи с севера
Шрифт:
– Наши-то как рано поднялись, – с мрачной улыбкой заметил Ульв. – Видать, отчего-то им не спится.
Стоявший на страже у дверей долговязый юнец из Лунда [29] , чуть не упал, увидев их.
– Один! Мы уж думали, вам конец, – пробормотал он. – Хотели вот отомстить за вас.
Ульв пихнул его так, что он даже топор выронил.
– Уж больно вы, северяне, неторопливы. Пока от вас дождешься помощи, десять раз пойдешь на корм воронам.
Харальда рядом с ним уже не было. Он стоял посреди длинной тускло освещенной залы, а вокруг теснились соратники-варяги: каждому было охота хлопнуть командира по спине или пожать его здоровенную ручищу. Шум стоял такой, что никто не слышал собственного голоса. Эйстейн взобрался на пустую пивную бочку, и проорал что было сил:
29
Город в Швеции.
– Тихо, парни. Наши вернулись, так что нечего болтать. Пусть Харальд скажет. Ему есть что сказать.
– Други, я давно собираюсь убраться отсюда восвояси, – проговорил еще не отдышавшийся после долгого бега Харальд. – Уж больно здесь жарко, вконец можно облениться. Давайте распрощаемся с Миклагардом и отправимся на Русь.
Он обвел глазами размахивающих руками и орущих во все горло варягов. В чулане были восемьдесят лучших в варяжской гвардии воинов, и большинство из них были вооружены.
– Слушай, брат, у меня при аресте отобрали оружие и доспехи, – крикнул он Эйстейну. – Тут есть лишний топор и кольчуга?
Эйстейн спрыгнул с бочки, протиснулся сквозь толпу и вскоре вернулся со свертком в руках.
– Вот твои вещи, Харальд. Кто-то прошлой ночью бросил их нам через дверь и убежал. Вот тогда-то мы и решили, что тебя нет в живых.
– Молодцы вы! – проговорил Харальд, натягивая на себя бахтерец. – Целую ночь судили-рядили, да так ни на что и не решились!
– Ты же знаешь, без тебя мы что стадо без пастуха, – покачал головой Эйстейн. – Но теперь ты с нами, и мы на все готовы.
Отвлекшись на минуту от застежек, Харальд громко возгласил:
– Ну что же, волчата, первым делом возьмите причитающееся вам во дворце, а я покуда улажу кое-какие свои дела.
– Харальд, это не по закону, – заявил с каменным лицом Халльдор. – Варягам дозволяется разграбить дворец только в день, когда умрет базилевс. Это же вековая традиция.
По его лицу скользнула странная улыбка.
Харальд устремил на него холодный взор. Чуть помедлил с ответом, потом проговорил:
– Все будет по закону. Займитесь грабежом, «полота-сварвом», а об остальном я сам позабочусь.
Он повернулся и первым вышел из погреба. Варяги гурьбой устремились за ним, задевая на ходу украшавшие коридоры драпировки.
– Я уж давно положил глаз на одну икону, – заявил на бегу Ульв. – Такая в золотом окладе с синими и красными камушками.
– В часовне есть одна чаша с рубинами по верхнему краю, – отозвался Халльдор, – я все глядел на нее во время мессы. Если ее продать, то денег хватит на усадьбу в Сандгилле и три парусных лодки в придачу, чтобы промыслить рыбы в неурожайный год.
Выяснилось, что чуть ли не каждый из варягов уже присмотрел себе какую-нибудь вещицу.
– Послушай, Харальд, у этого Константина Мономаха был золотой посох. Человеку моих лет надо думать о будущем. Если увидишь где тот посох, принеси его мне, будь другом, – сказал Эйстейн.
Харальд молча кивнул.
Немногие попадавшиеся варягам на пути камерарии в высоких диадемах молча отступали в сторону, давая дорогу воинам. Никто из них и не подумал поднять тревогу: это было не их ума дело.
Вот и центральный внутренний дворик дворца с украшенным бронзовыми фигурами львов, окруженный пальмами фонтаном.
Когда варяги приблизились к большой часовне, Харальд знаком приказал им остановиться и скомандовал:
– За дело, ребята! Как протрублю в рог, собирайтесь в дворике у фонтана. И не набирайте больше, чем сможете унести, причем бегом. Побегать наверняка придется.
С этими словами он повернулся и ушел прочь от них в темный, украшенный роскошными красного цвета парчовыми драпировками коридор. Никто из варягов не последовал за ним: даже охваченные жаждой грабежа, они не решились войти в ту часть здания, где находились личные покои обитателей дворца, в основном, женщин. Дойдя до первой позолоченной двери, Харальд чуть помедлил, потом немного раздвинул тяжелые занавеси и заглянул внутрь. На низком диване с ножками в виде орлиных лап спала, раскинувшись, облаченная в кисейную ночную сорочку императрица Зоя, чем-то похожая во сне на большую кошку. Харальд поглядел на золотые браслеты у нее на руках, на жемчуга, которыми была обильно украшена ее дряблая шея, и по его лицу скользнула странная улыбка. «Вот мне и довелось увидеть спящую императрицу, – подумал он. – До чего же она сейчас беззащитна! Совсем как простые смертные». Когда же он дошел до следующей двери, улыбка сбежала у него с лица. Задержавшись лишь на мгновение, чтобы взглянуть на свой топор, он решительно распахнул бархатные занавеси и вошел.
За то время, что Харальд провел в этом покое, ничто не нарушило тишину в коридоре. Когда же он вышел, в руках у него был золотой посох базилевса.
– То-то Эйстейн порадуется! – сказал он.
Викинг двинулся дальше по коридору и вскоре остановился еще перед одной дверью, которая явно вела в покой попроще. Занавесь тут была не парчовая, а из вышитого полотна. Возле этой двери Харальд помедлил, как будто не мог решить, что делать. В конце концов, он все же раздвинул занавеси и вошел внутрь, оставив свой топор и базилевсов посох на полу в коридоре.
Комната была невелика, и большую часть ее занимала кровать с шелковым балдахином, на которой лежала, разметав по шелковым подушкам свои черные волосы, Мария Анастасия. Стоило Харальду войти в покой, как она открыла глаза, но пытаться убежать или звать на помощь не стала, хотя Харальд предполагал, что такое вполне может произойти. Мария не пошевелилась, даже головы не повернула в его сторону, только посмотрела на него темными глазищами и тихо проговорила:
– Ты рано встал сегодня, варяг.
Стоя у ее кровати, Харальд так же тихо ответил, теребя свою бороду:
– Сегодня у меня много дел. Спасибо, что дала мне возможность управиться с ними.
Царевна грустно улыбнулась:
– У всех много дел. Кроме меня. Меня же до самой старости ждут одни только молитвы да вышивание, вышивание да молитвы.
Харальд деликатно кашлянул и поискал глазами платье Марии.
– Брось ты о молитвах. Сегодня ночью ты уже помолилась на славу, во всяком случае, результат налицо. Теперь пойдем отсюда. Ты ведь не хочешь оставаться во дворце?