Мечом раздвину рубежи
Шрифт:
И вновь Ольга молчала, поскольку то, о чем сейчас думала, она не могла вымолвить вслух. Зато это мог позволить себе спутник, и его слова были безжалостны:
— Он сохраняет при себе верных ал-арсиев потому, что не желает вновь оказаться беззащитным перед русским войском, возвращающимся домой через его земли. А ведь так могло случиться, положи он ал-арсиев в боях и начни вербовать на их место других наемников. Зато теперь, натравив на асиев, печенегов и гузов своих союзников-аланов, он целиком сохранит лучшую часть своего войска, которую в любой миг сможет направить против нового врага… или того, кого пожелает счесть своим врагом.
— Например, за испытанные от него недавно унижения, — в тон священнику
— Это решение нетрудно предугадать, помня, что Хазария всегда была недругом Руси. Лично у меня действия кагана, получившего возможность нанести Руси удар, от которого она не сможет много лет оправиться, не вызывают сомнений. Но ни я, ни ты, великая княгиня, не в состоянии повлиять ни на решения кагана, ни на судьбу твоего мужа, а потому давай лучше обсудим, что может произойти с тобой, случись с войском великого князя или им самим то, о чем мы избегаем говорить.
— Давай обсудим. Вижу, ты уже готов к такому разговору. Начинай.
— Нападение Хазарии на Русь вряд ли может быть опасно для тебя. Во-первых, у кагана после сражения с войском твоего мужа не окажется столько сил, чтобы покорить Русь и утвердить в ней свою власть. Во-вторых, любое иноземное вторжение заставит воеводу Свенельда выступить на твоей стороне, а не плести интриги. Став во главе сражающейся за свою свободу Руси, ты укрепишь свою власть великой княгини, что затруднит действия твоих недоброжелателей. Гораздо опаснее, если никакого нападения иноземцев не случится и Свенельд, будучи самой грозной на Руси силой, осмелится вступить с тобой в соперничество или открытую борьбу за стол великих князей.
— Свенельд не сможет стать самой грозной на Руси силой, — заявила Ольга. — Уже сейчас конница воеводы Ратибо-ра ничуть не слабее дружины Свенельда, а коли потребуется, я усилю Ратибора воинами из других русских княжеств. А Свенельду на подмогу рассчитывать нечего — ежели хазары разобьют русское войско, сей участи не минуют ярлы Эрик и Олаф, которые могли бы стать его союзниками.
— Ты недооцениваешь Свенельда, великая княгиня. Не знаю, ты ли отправила его в верховья Днепра или он сам вызвался плыть туда, но сейчас он занимает самое выгодное для себя положение. Рядом древляне, ненавидящие Киев и готовые стать союзником того, кто посулит им былую независимость. За его спиной — Полоцк, князья которого наполовину викинги и тяготятся властью Киева, мечтая о таком же положении, как он сам или Новгород. Дальше на север — кишащее викингами Варяжское море и северные славянские племена, на землях которых множество потомков тех, кто явился туда вместе с Рюриком и предпочел бы видеть киевским князем викинга Свенельда, а не славянку Ольгу. Все, кого я назвал, возможные союзники Свенельда, и он всяческими посулами постарается привлечь их на свою сторону в борьбе с тобой. Не поскупится он и на обещания князьям и воеводам других русских земель, и те, сами мужчины и воины, могут предпочесть скорее его, нежели тебя, женщину и вдову неудачника Игоря, потерпевшего поражение в первом же походе. Согласна со мной?
— Я хотела бы немного подумать об услышанном.
— Подумай. Может, сыщешь выход из положения, которое я обрисовал без прикрас.
Ольга действительно задумалась, но совсем не о том, что услышала от Григория. Об этом она будет размышлять позже, оставшись одна и дополняя сказанное священником собственными наблюдениями, впечатлениями, соотнося события
Неужто забота о своей христианской пастве, для которой предпочтительнее княгиня-славянка, нежели князь-викинг? Как трудно в это верится, особенно учитывая ум и дальновидность Григория. Разве он не понимает, что, проиграй Ольга в борьбе со Свенельдом, воевода может расправиться и с ним, и со всей его паствой? А это будет для христианства на Руси куда серьезнее и значимее, нежели возможные выгоды от сегодняшней поддержки великой княгини. Нет, Григорий явно не из тех, кто будет играть в столь ответственную игру при явно неравных условиях. Но что тогда заставило его самому набиваться в друзья и союзники Ольги? Что?
Впрочем, разве это сейчас важно? Придет время, и она все узнает, даже если Григорий будет стремиться сохранить свою тайну. Ей сегодня важна не причина, по которой главный киевский христианин желает видеть ее по-прежнему великой княгиней, а то — можно или нет доверять ему. Если он на самом деле друг — это бесценный дар Неба, но если втирающийся в доверие враг…
Громкий треск за спиной заставил Ольгу вздрогнуть и резко повернуться на звук. В нескольких шагах позади, сойдя с тропы, стоял Вальдс. С того самого дня, когда Свенельд оставил его в Киеве и велел неотлучно находиться при великой княгине, дабы без промедления доставить весть от нее воеводам конной либо ладейной дружины, сотник постоянно находился в великокняжеском тереме, а при любой возможности старался оказаться на глазах Ольги. Так он стал неизменным спутником на ее прогулках, следуя вместе с гриднями-телохранителями и обязательно даря ей в конце прогулки огромный букет собранных им цветов.
Вот и сейчас, приметив на обочине понравившийся цветок, он сошел с тропы и, видимо, наступил на сухую ветку. Опустив руку с сорванным цветком и виновато улыбаясь, он смотрел поочередно на обернувшуюся Ольгу и насторожившихся, вскинувших копья ее телохранителей. В отличие от облаченных по-боевому гридней, Вальдс был в белой рубахе с вышитым воротом, красной сустуге(Сустуга — летняя одежда без рукавов у восточных славян.), серых полотняных штанах, вправленных в желтые сафьяновые сапоги. Синеглазый, белокурый, с красивым, порозовевшим от смущения лицом, с прижатым к груди наполовину собранным букетом, Вальдс не просто казался чем-то инородным рядом с одинаково серыми, окольчуженными, полностью вооруженными гриднями. Для Ольги он был напоминанием о давно утраченном ею мире, в котором существовали красивые мужчины и бросаемые ими к ее ногам букеты цветов, обращенные на нее восхищенные взгляды и понятный только двоим язык без слов, том мире, без которого никогда не может быть до конца счастливой молодая, привлекательная, здоровая женщина, даже если она и великая княгиня.
— Пригож варяжский сотник, ничего не скажешь, — заметил священник, обернувшийся на треск одновременно с Ольгой, но смотревший не на Вальдса, а на нее. — Сними с пояса меч — будет ни дать ни взять заправский жених.
— Свенельд оставил его с воинами-ладейщиками, дабы я могла при необходимости отправить весть ему или Ратибо-ру, — ответила Ольга, отчего-то густо краснея.
— Коли сотник так же успешно умеет доставлять важные вести, как покорять женские сердца, воевода поступил правильно, — сказал Григорий, переводя взгляд себе под ноги.