Мечта дилетантов
Шрифт:
– Вы знаете, как тяжко ему пришлось. Девять лет назад он потерял свою первую жену. И поэтому настолько трепетно относился к вам. Но кто-то систематически его доводил. Кто-то нарочно выбивал его из колеи, рассказывая о вашей возможной неверности. И он начал верить подобным наветам.
– Напрасно, – она задумалась. Было заметно, как она нервничает.
– Вы считаете, что все было подстроено? – наконец спросила Алдона.
– Убежден. И не просто подстроено. Все было рассчитано так, чтобы ваш муж нашел этот нож и ударил своего сотрудника.
Она снова задумалась. Затем решительно подняла голову.
– Я не знаю, о чем вы говорите, но я полагаю, что имею право обладать всей информацией, которая у вас есть. Что говорил вам Ахмед о моих прежних отношениях с Алексеем? Только честно, не лгите и не изворачивайтесь. Я уже поняла, что он рассказал вам даже то, что обычно не рассказывают.
– Он не рассказал мне ничего, – твердо ответил Дронго, – я узнал все остальные подробности из других источников.
– Я уже поняла, из каких, – она взяла бокал и допила кампари, возвращая бокал на место.
– Что еще вам нужно? – уже совсем другим голосом спросила она.
– Вчера в центральном офисе вашего банка я встречался с программистом Радиком Файзулиным. Возможно, что вы его помните. Он был самым близким другом убитого Паушкина.
– Припоминаю. Кажется, у него действительно был такой друг.
– Он был программистом...
– Это я уже слышала. Что дальше? С ним я не училась и не собираюсь с ним спать, – цинично заявила Алдона.
– У вас не получится, – отрезал Дронго, – вчера его убили прямо в офисе банка. Выбросили с пятого этажа.
– Какое несчастье. Кто это сделал?
– Пока не знаем. Но подозреваем, что это мог сделать тот самый человек, который в течение последних месяцев так успешно подставлял Паушкина под гнев вашего супруга и решил избавиться от такого опасного свидетеля, как Радик Файзулин.
– Вы намекаете на кого-то конкретно?
– Я думал, что вы подскажете мне имя этого человека.
– Откуда мне знать? – разозлилась она. – Откуда я могу знать имя убийцы? Вы напрасно ко мне пришли. Я ничего не знаю и не хочу знать. Ни о Радике, ни о других безобразиях в «Универсале». Очень сожалею, что там создалась такая ситуация, когда прямо в банке могут убить человека. Но если вице-президент становится убийцей, то ничего удивительного, что кто-то из его сотрудников решает последовать его примеру.
Она говорила так, словно «вице-президент» был чужим человеком, до которого ей не было никакого дела. И она сама назвала его убийцей. Почувствовав, что допустила тактическую ошибку, она быстро сменила тон.
– Как его могли убить? Там повсюду стоят камеры, – нервно спросила Алдона.
– На лестнице нет камер. Именно там его и толкнули.
– Бедный Радик. Он был таким хорошим парнем. Один раз даже приходил к нам, учил меня, как нужно правильно обращаться с компьютером. Несчастный мальчик.
Похоже, что она уже сожалела о вырвавшейся у нее фразе. И теперь пыталась сгладить впечатление от слова »убийца».
– Поэтому я и пришел к вам, – сказал Дронго, – если вы что-то знаете, то сейчас самое время мне все рассказать. Иначе потом может быть поздно. Вы меня понимаете?
– Понимаю, – кивнула она, – а Абасова действительно могут посадить?
– Боюсь, что ему дадут пожизненное заключение, если мы не сможем доказать, что он действовал в состоянии аффекта. Но для этого в суде придется рассказать о ваших прежних встречах.
– Никогда, – выпрямилась Алдона, – только этого не хватает, чтобы меня позорили в суде. И мое имя будет стоять рядом с именем этого ничтожного Паушкина. Потом я никогда не отмоюсь от такого позора.
– Тогда ваш супруг обречен.
– Можно найти другие методы. Дать взятку судье или прокурору. Не обязательно позорить меня, чтобы вытащить оттуда Абасова.
– Эти времена уже давно прошли, – возразил Дронго, – сейчас нельзя так просто заплатить судье. Это уже коррупция, с которой начали бескомпромиссно бороться. Ничего не получится.
– Деньги всем нужны, – цинично заявила Алдона, – если понадобится, дадим сто тысяч или двести. Но вытащим Абасова.
– Я этого сделать не смогу.
– Вам легче меня опозорить, чем дать деньги прокурору. Какой же вы адвокат? Значит, вы не сможете вытащить Абасова из тюрьмы. Я вас правильно поняла?
– Почти. Без вашей помощи не смогу.
– Уходите, – гневно поднялась она, – я не хочу с вами больше разговаривать.
Оба бульдога поднялись следом за ней. И оба одновременно зарычали.
– Мы не сможем его спасти, если вы этого сами не захотите, – попытался в последний раз объяснить Дронго, поднимаясь из кресла.
– Я очень хочу его спасти. Но если я правильно вас поняла, он попал в тюрьму, спасая свою честь. И мою честь тоже. Тогда почему вы хотите растоптать мою честь в суде? Кто вам дал это право? И вы думаете, что Абасов согласится на такую сделку? Опозорить его жену, чтобы спасти мужа? Никогда в жизни. У этих черномазых своя логика, – она так увлеклась, что даже не заметила, как назвала своего мужа и его родственников «черномазыми».
Дронго понимающе усмехнулся.
– Я тоже «черномазый», – заявил он женщине. – Боюсь, что вы действительно ничего не поняли. Уберите собак, чтобы я мог выйти.
– На место, – крикнула она обоим бульдогам, показывая в угол. Собаки неохотно подчинились.
– У меня случайно вырвалось это слово, – торопливо произнесла Алдона, – я нервничаю, вы должны меня понимать. Мой муж сидит в тюрьме, обвиняемый в чудовищном преступлении. Наше семейное будущее под вопросом. Поймите, что я в таком положении, – он отвернулась, словно собираясь заплакать.