Мечта дилетантов
Шрифт:
Только после того как Дронго внимательно ознакомился с этими распечатками, он решил, что настало время для разговора с женой Ахмеда Абасова. Он готов был задать ей несколько неприятных вопросов и с нетерпением ждал, как именно она на них ответит. Без десяти минут четыре он подъехал к ее дому и ровно в четыре часа подошел к охранникам, дежурившим на первом этаже. Получив согласие Алдоны, он поднялся на одиннадцатый этаж, где она жила. Вместе с ним поднялся один из сотрудников охраны, который и позвонил в дверь. Они долго и терпеливо ждали, пока им откроют. Наконец дверь открыла миловидная
– Входите, – пригласила она гостя.
Квартира была большая и просторная. Шесть комнат с зимним садом. Такие московские квартиры стоили полтора или два миллиона долларов. Он прошел в просторную гостиную, украшенную живыми цветами.
– Добрый день, – услышал он приятный женский голос за спиной и обернулся. Это была хозяйка квартиры – Алдона Абасова.
Глава девятая
Высокого роста, зеленоглазая, с чувственными губами, немного вытянутым носом, придававшим ее лицу некую загадочность, и роскошными темными волосами, она была в светло-розовом платье до пола. Хозяйка внимательно осмотрела гостя. Она уже видела первого адвоката, потухшего типа в памятом костюме и старом галстуке. Этот был щеголь. Он был на целую голову выше нее и имел широкие плечи. Она обратила внимание на мягкую обувь известной швейцарской фирмы, на безупречный костюм, на дорогой галстук, подобранный в тон голубой сорочке. И даже на запах его парфюма, так приятно щекотавший ее ноздри.
– Это старый парфюм, – сказала она, улыбнувшись и протягивая руку, – Алдона Абасова. Можно просто Алдона.
– Меня обычно называют Дронго, – пожал он ее холодную руку, – но насчет парфюма я с вами не совсем согласен. Он действительно старый, но мне нравится. И поэтому я употребляю его последние лет двадцать. От лосьона для бритья до шампуня.
– Это такой традиционно мужской аромат, – согласилась она, – садитесь на диван.
Она опустилась рядом, закинув ногу на ногу. Платье оказалось на пуговицах, которые заканчивались где-то очень высоко. Ноги у нее были безупречные. Ровные и красивые. И судя по всему, она об этом знала, так как намеренно села в подобной позе, показывая свои ноги.
– Что-нибудь будете пить? – спросила она.
– Нет, спасибо.
– Я не ожидала, что в Баку есть такие адвокаты, – усмехнулась Алдона.
– Сейчас мир глобализуется, – заметил Дронго.
– Теперь буду знать. В следующий раз обращусь именно к вам за помощью, – немного кокетливо произнесла хозяйка квартиры.
– Надеюсь, что следующего раза не будет, – парировал он, – это слишком тяжелая ноша по защите интересов вашего супруга.
– Да, верно, – она нахмурилась, – чем я могу вам быть полезной?
– Я хочу поговорить с вами о деле вашего супруга.
– Это я уже поняла. К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Я просто ничего не знаю.
– Мне как раз кажется, что именно вы сможете пролить свет на некоторые неясности этого дела.
– Каким образом?
– Вы ведь тоже работали в банке «Универсал».
– Когда это было. Я уже и забыла про это, – махнула она рукой.
– Долорес, – крикнула он домработнице, –
– Мне джин с тоником, – кивнул Дронго.
– Кампари и джин с тоником, – крикнула хозяйка.
– Вы работали там пресс-секретарем и должны были хорошо знать всех сотрудников банка, – напомнил Дронго.
– Раньше знала, но сейчас я все забыла. У меня столько дел.
В комнату лениво вошел огромный бульдог, чем-то неуловимо похожий на Ахмеда Абасова. И лег у обнаженных ног хозяйки, словно предупреждая, что является ее охранником. Она победно улыбнулась.
– И тем не менее вы там работали, – упрямо повторил Дронго.
– Работала. Ну и что?
– Убитый был тоже сотрудником банка.
– Да, верно. Какой-то Плашкин или Плушкин. Я точно не помню, – она явно переигрывала.
Домработница вкатила столик, на котором были джин и кампари. Дронго взял свой стакан, она свой бокал.
– Я полагал, что вы лучше знаете этого человека, – осторожно сказал Дронго.
Она попробовала кампари и улыбнулась. Зубы у нее были красивые, мелкие и ровные. Такие зубы получаются у хороших стоматологов, они не бывают такими от рождения.
– Почему? Почему я должна была знать его лучше? Он один из обычных сотрудников банка, – она отвела глаза.
– Алексей Паушкин, – назвал правильно его фамилию Дронго, – он ведь закончил школу в Подольске.
Она беспокойно шевельнулась. Бульдог поднял голову. Очевидно, он умел чувствовать настроение хозяйки.
– Возможно, он учился там, – быстро согласилась Алдона, – но я все равно не понимаю, какое это имеет ко мне отношение.
В комнату вошел второй бульдог, еще более огромный, чем первый, и еще более похожий на своего хозяина. Обе собаки были в мрачно-меланхоличном состоянии. Они чувствовали, что с их хозяином произошла беда. Второй бульдог прошел по комнате и устроился рядом с креслом, где сидел Дронго.
– А мне казалось, что вы должны знать всех, кто учился в Подольске, – невинным голосом сказал Дронго.
– Почему вы так решили? – нервно спросила она.
– Ведь вы учились с ним в одном классе.
Обе собаки одновременно подняли головы, глядя на свою хозяйку. Она вздрогнула, поставила бокал на столик. Отодвинула его ногой.
– Вы пришли сюда, чтобы меня оскорбить? – у нее на лице появились красные пятна.
– Нет. Я только хочу установить истину. Разве я ошибаюсь?
– Возможно, он учился в нашей школе, когда я там училась. Но у нас была большая школа и я не обязана была всех помнить.
– Он учился в вашем классе.
– Ну и что? Вы помните всех, кто с вами учился в одном классе?
– Конечно, помню. Всех до единого. Двадцать девочек и пятнадцать мальчиков. С некоторыми дружу до сих пор.
– Вы счастливый человек. А я не такая. Я их всех забыла. Если вы наводили справки о моей жизни, то должны были знать, что я училась в Подольске только до шестнадцати лет. А потом мы переехали в Литву, где и жили в течение восьми лет, пока я не вернулась в Москву.
– Все правильно. Но Алексей Паушкин был вашим лучшим другом, когда вы учились в подмосковной школе.