Мечта из прошлого
Шрифт:
— Доктор, — позвала она его.
Он тут же обернулся, чуть усмехаясь.
— Поскольку мы познакомились на приеме, где рекой лилось спиртное, а не в больничной обстановке моей приемной или какого-нибудь аналогичного места, не считаете ли вы уместным называть меня просто Гастоном? — спросил он.
Она замялась, а потом парировала:
— Когда я предположила, что мы можем когда-нибудь встретиться, вы не высказали пожелания, чтобы это сбылось.
Он засмеялся своим негромким, дразнящим смехом:
— Будет вам! Я вовсе не хотел вас обидеть, к тому же шансов на нашу встречу было очень мало. В то
— Да, вы действительно сказали, что мне вряд ли потребуются ваши профессиональные услуги. Но если бы вы захотели снова меня увидеть, могли бы попросить мой номер телефона или что-то в этом роде.
Он подошел к ней, взял ее за плечи и насмешливо сказал:
— Если вы продолжите разговор в таком же духе, я начну подозревать, что при нашей первой встрече произвел на вас неизгладимое впечатление.
Она вспыхнула — ох, как она ненавидела эту свою школьную привычку краснеть по всякому поводу! — и отвернулась. Она поняла, что он видит ее насквозь. И честно говоря, не могла понять, почему ее так раздражает то, что он не высказал желания увидеть ее снова. «Подобного рода досаду чувствуешь, когда после знакомства забывают твое имя», — уверила она себя.
— Какая нелепость! — воскликнула она, высвобождая свои плечи. И, старательно избегая его взгляда, добавила: — Не думаю, что отныне мы будем чаще встречаться: вряд ли такой занятой человек, как вы, засидится в наших уединенных местах.
— А вот и нет, я собираюсь задержаться здесь на неделю по меньшей мере. Я заслужил отпуск. И люблю море. И мне понравился Бледонс-Рок!
— Но вы не будете лечить Роксану? Предоставите это доктору Юстасу?
— Мы будем наблюдать за ней вместе с доктором Юстасом. Мы с ним договорились об этом. Он — терапевт, а я — психиатр. У вашей подруги целый комплекс недомоганий.
Валентина с тревогой сказала:
— Она принимает какие-то таблетки… помногу. Я так и не добилась от нее, что это за таблетки и для чего они, но мне ужасно не нравится, что она их без конца глотает. Доктор Ламуан, вы знаете, для чего они?
— Гастон, — поправил он ее. — И не волнуйтесь по поводу этих таблеток, Валентина. Вашей подруге обеспечено, наконец, правильное лечение.
— Рада слышать это, — покорно проговорила она, провожая его к двери.
Легкий утренний туман рассеялся, день обещал быть ясным. Море мерцало, подобно алмазной пыли, в солнечных лучах, а небо дышало жаром, что сулило знойный полдень. Валентина подумала: «Как хорошо было бы прокатиться, рассекая шелковую гладь моря на быстроходной моторной лодке Ричарда, а потом устроить пикник в полумраке какой-нибудь бухточки с пещерами у самой кромки воды!» Но ей надо было кое-что постирать для себя и Роксаны, потом предстояло приготовить себе обед, а после обеда — проведать Роксану.
Она скинула с себя свитер, и шелковая трикотажная блузка обрисовала ее небольшую, но красивой формы грудь.
— Надеюсь, вы все с утра искупались, — сказала она. — Ричард большой любитель поплавать.
— Да, чего не скажешь о мисс Йоргенсен, — отозвался Ламуан. — Но он обещал прокатить ее на машине после обеда. Ричард прислал меня к вам с особым поручением. Он просил передать его просьбу, чтобы вы собрали чемодан и поехали со мной в Бледонс-Рок.
На какое-то мгновение Валентина
— Было бы бессовестно так обременять Ричарда, которому и так уже навязали Роксану. К тому же я не могу взять и заколотить свой дом…
— В таком случае вы поедете туда со мной на обед.
Уголки его губ приподнялись в усмешке, в глазах промелькнуло странное выражение. Он легко коснулся рукой ее плеча.
— Я подожду, пока вы переоденетесь, — предложил он. — Посижу в вашем садике и полюбуюсь цветами.
Роксана полулежала на подушках, когда Валентина вошла к ней примерно за час до обеда. Она выглядела хорошо отдохнувшей, взгляд зеленых глаз прояснился. Но во всем ее облике была какая-то болезненная хрупкость, и сердце Валентины сжалось. Она никогда не видела Роксану такой, казалось, ее дни сочтены, она походила на листок, сорванный штормом с дерева.
На Роксане был хорошенький пеньюар, один из тех, которые Валентина купила для нее. Все еще вещи были в беспорядке разбросаны по комнате — бывшая актриса осталась верна себе. К спальне примыкала отдельная ванна с массой пушистых желтых полотенец, которые гармонировали с шелковыми желтыми шторами и желтым изголовьем кровати и в то же время не приглушали огненный цвет ее волос и не придавали желтизны бледному лицу.
— Конечно, меня надо было бы поместить в комнату в белых тонах или в ту, роскошную, с черным ковром и бледно-зелеными шторами. Но, насколько я знаю, — глаза ее недобро блеснули, — белую комнату получила мисс Йоргенсен, а в спальне с черным ковром расположилась ее мать. Что ж, моя комната тоже очень симпатичная и светлая. Отсюда открывается вид на море.
Она лежала и смотрела в окно, в которое струился солнечный свет; лицо ее погрустнело.
— Ричард заходил проведать тебя? — спросила Валентина.
— О да, — оживилась Роксана. — Он заходил ко мне вчера вечером и сегодня ранним утром. Он такой милый и добрый. Говорит, что я могу оставаться здесь так долго, как захочу, что он обеспечит все, что мне нужно. Большей любезности трудно себе представить.
Валентина, отведя взгляд, спросила:
— Тебе, наверное, еще не довелось познакомиться с его невестой?
— Не довелось. — Роксана не выглядела удрученной; казалось, ситуация скорее забавляет ее. — Но думаю, что она как-нибудь заглянет ко мне. Она немножко похожа на меня, не правда ли? Бедный Ричард! Он попытался утешить себя копией за недоступностью оригинала.
Валентина подумала, что должна предостеречь Роксану. Если она хоть на мгновение вообразила, что Ричард, помолвленный с этой девушкой, расстанется с ней ради своей старой любви, что прежнее чувство опять овладеет им, то она зря надеется. У Валентины создалось впечатление — может быть, и ложное, — что Ричард подвел под прошлым черту и его помолвка с мисс Йоргенсен — вещь совершенно серьезная. Возможно, он совсем не любит ее, но намеревается на ней жениться. Он действительно любил Роксану, но это осталось в прошлом. Мужчина не может всю жизнь оплакивать свою единственную любовь и предаваться скорби, что его отвергли… Особенно мужчина, которому предстоит занять определенное положение в обществе, который владеет особняком и квартирой и у которого жива мать, жаждущая увидеть внуков.