Мечтатели Бродвея. Том 3. Чай с Грейс Келли
Шрифт:
– Эти картофельные дрожжи, – жаловалась она Фреду, – никуда не годятся.
Она купила в городе (поездка в город равно три четверти часа тряски по ухабам в битком набитом пикапе и столько же обратно) целую кипу книг по кулинарии и домашнему хозяйству, читала их и перечитывала, делала выписки и загибала страницы.
Проглотив две чашки кофе со сливками, яйцо, ломтик окорока и три куска хлеба с мармеладом (потолстеть здесь ей не грозило, у калорий было слишком много работы), Джинджер, как и каждое утро, показала язык гадким стенным часам – даже не красивым, – которые Фред привез от своих родителей. Он ими дорожил, это были часы его бабушки Хильдегард. Джинджер виделись глаза, совиные глаза, которые следили за ними. Не у бабушки. У часов. Пора было повязать передник.
Она подмела кухню, сменила постельное белье, вымыла окна. Потом, в сопровождении Белоснежки, вилявшей хвостом, вышла задать корм птице, укрепила столбик ограды, который ночью подгрыз сурок (да, здесь водились и сурки. А еще скунсы, ласки, куницы, полевые мыши и прочая, и прочая…), и переделала кучу дел в огороде, в сарае, на речке, в кухне. При этом у нее было полно времени, чтобы распевать во все горло все хиты Дорис Дей.
Белоснежку они взяли через две недели по приезде. Никто из окрестных фермеров не хотел брать эту сучку, потому что она была черная; Фред назвал ее Белоснежкой из чистой провокации.
Юная Белоснежка резво бежала по пятам, и Джинджер, распевая мелодии Джун Кристи и размахивая руками, чтобы отогнать насекомых, отправилась к речке за водой, а то, не дай бог, закончится к обеду. На берегу она несколько раз огляделась, как и всегда. Ей не хотелось встретиться нос к носу с медведем Геркулесом. Но никто не по казался. Возвращаясь, она все еще пела.
Ей вздумалось испечь анисовые бисквиты. Фред ездил вчера за провизией и привез ей пакетики с кардамоном, анисом и цукаты из лепестков дягиля.
Джинджер взялась за дело вскоре после полудня. Первые бисквиты в ее жизни! В Спринг-Рокс, ее родном городке в получасе езды от Чикаго, если хотелось пирожное или бриошь, всегда можно было купить их в кондитерской миссис и мистера Чборксинов, венцев, привезших в этот уголок Иллинойса свое искусство штруделя, миндального бисквита с тмином и макового пирога.
Джинджер вздохнула, доставая из стенного шкафа большую салатницу. Однажды, может быть, когда она вырастет большая, научится печь и маковый пирог… Когда она поедет навестить семью, непременно зайдет к мистеру Чборксину и попросит рецепт.
Она разложила ингредиенты вокруг салатницы. Потом налила, насыпала, перемешала, замесила, разделила, взбила, посахарила, помаслила, приправила, всё смешала, долго месила, раскатала, растянула, посыпала мукой, разрезала, вылепила, смазала, украсила… Все это – часто заглядывая во «Все мои секреты, 150 рецептов пирожных», книгу, со знанием дела написанную француженкой, мадам Пенелопой Жавер.
Под конец, высунув кончик розового языка, с чувством, будто сразилась со стаей китов, Джинджер разложила на смазанном маслом противне семьдесят три бисквита, которые осталось только подрумянить в духовке. Она бросила Белоснежке последний кусочек теста и посадила противень в печь.
Когда она развернулась, ее глаза округлились от ужаса.
Под навесом садовой двери жужжала и шелестела, как сушняк в лесном пожаре, огромная коричнево-желтая масса. Осы!
Или пчелы? Какая разница. Сердце Джинджер остановилось. Белоснежка прыгала и лаяла, подняв мордочку к рою.
Джинджер заставила себя не поддаваться панике. Потянув собаку за ошейник, она побежала закрывать дверь. Тут она вспомнила об окне над раковиной. Оно осталось открытым. Джинджер быстро пересекла кухню. У рабочего стола она замерла, оцепенев от страха.
В салатнице, которую она не успела вымыть, теснился другой рой! Или тот же самый… атаковавший по всем фронтам.
Они гудели от удовольствия на остатках сладкого теста, темная и омерзительная смесь трепещущих крылышек и коричнево-желтых телец.
Несколько долгих секунд Джинджер молча таращилась на насекомых, не зная, что делать. Заорать. Исторгнуть завтрак. Убежать. Вдруг она заметила два ведра воды, принесенные с речки. Не раздумывая, подняла одно и выплеснула его содержимое на жужжащую мерзость.
Она плохо прицелилась или недостаточно сильно плеснула. Поло вина воды разлилась по полу. В результате выжившие насекомые – а их было много – перешли к тотальной войне. Эскадрон взмыл в воздух, готовый спикировать на врага. Джинджер в ужасе надсадно закричала.
Закрывая лицо передником, она схватила Белоснежку и побежала в комнату. Заперлась, забаррикадировала окно, выходившее назад, на поляну. Задвигая засов, она услышала рядом лай Белоснежки. И тут Джинджер увидела большую черную фигуру, которая медленно, спокойно двигалась в высокой траве на поляне. Красная пасть раскрылась в устрашающем зевке… Геркулес! Медведь гризли. Он шел вразвалку в нескольких метрах от дома.
Со стоном чистого ужаса и отчаяния Джинджер закрыла изнутри ставни, заперла их, придвинула к двери кресло. Наконец она забралась под кровать и, прижавшись к Белоснежке, застыла без движения, без звука.
Так она пролежала до вечера, а гадкие часы в столовой безжалостно били каждый час. Все это долгое время она слышала, как Геркулес бродит вокруг, от окна к окну, от двери к двери, скребет когтями по стеклам, рычит и пыхтит у стен дома, так близко, как если бы сидел на соседнем кресле в кино. Она с горечью ощутила запах гари от бисквитов, которые давным-давно испеклись. День клонился к вечеру. Стемнело. Вся дрожа, она в конце концов уснула.
Разбудил ее лязг. Она открыла глаза, увидела над собой сетку кровати, свернувшуюся рядом Белоснежку, согревающую ее своим славным теплом. Верная Белоснежка.
Лязгнуло еще раз. Она привстала на локте, снова на грани паники. Возможно ли, что страшный Геркулес сумел открыть какую-то дверь? Она прислушалась, но все звуки заглушало сердце, так сильно оно колотилось.
У медведя нет ключей. Медведь не кашляет. Медведь не зажигает свет. И главное – он не зовет вас по имени.
– Фред! – закричала Джинджер так, что собака вздрогнула. – Фред!