Мечты и свидания
Шрифт:
– Какое отношение все это имеет к бейсболу?
– Очевидно, Рон рассказал обо мне одному из своих потенциальных клиентов. Тот предложил ему пойти на бейсбольный матч вместе с сыновьями.
– Рон был помешан на спорте.
– И, к несчастью для него, имел сына, который ничего в этом не понимал. Все же я с радостью пошел на игру и даже поймал мяч, угодивший на трибуну. – Взяв у нее мяч, он подбросил его в воздух и поймал. – Мы хорошо провели время. Рон сказал, что, когда приедет в город в следующий раз, мы снова пойдем на бейсбол.
– Вы ходили? –
– Нет. Он был слишком занят. Впрочем, я и не ждал, что он выполнит свое обещание. К тому времени мать уже сказала мне, что мое появление на свет не входило в отцовские планы. Что с помощью ребенка она хотела привязать его к себе.
– Мне жаль, – прошептала Лиз.
– Не надо сожалеть. Я уже давно сбросил их обоих со счетов. В тот день, когда меня приняли в Калифорнийский институт, я попрощался с прошлым и никогда не оглядывался назад.
Она посмотрела на мяч в его руке – одинокий сувенир, который сопровождал Чарльза во время его переездов из одного места в другое. Напоминание об одном счастливом дне, проведенном с отцом. Сердце Лиз болезненно сжалось.
– Вы знали, что у вашего отца несколько лет назад уже был инфаркт? – спросила она. – Ему сделали шунтирование.
Он уставился в свой стакан с мартини:
– Вот черт.
– После этого Рон начал вести себя по-другому. Он расширил соцпакет, стал чаще устраивать корпоративные мероприятия, занялся гольфом. Многие считают, что таким образом он наверстывал упущенное за предыдущие годы, в которые создавал компанию. Что он жалел о том, что не начал наслаждаться жизнью раньше.
– А вы что думаете?
– Я не знаю. Наверное, он жалел не только о том, что слишком много работал.
– Вы говорите прямо как его нотариус. Тот предположил то же самое. Вполне возможно, что Рон просто хотел, чтобы компанию продолжил возглавлять человек с фамилией Бишоп. – Допив мартини, Чарльз поставил стакан на стол и положил мяч на газету. – Мы никогда не узнаем, о чем действительно думал Рон.
В его голосе было столько горечи, что защитная стена внутри ее рухнула. Поставив стакан, она подошла ближе к Чарльзу и погладила его по щеке. Его лицо было мрачным и сосредоточенным, зрачки так расширились, что глаза казались почти черными. Затем он накрыл ее губы своими.
Все их предыдущие поцелуи были подготовкой к этому. Губы Чарльза были жаркими и настойчивыми. У них был вкус джина. Женское начало, так долго дремавшее внутри ее, вдруг пробудилось и вырвалось на свободу. Застонав, она обвила руками его шею и крепче прижала его к себе. Это было все равно что бросить горящую спичку на кучу хвороста. Вспыхнувший огонь было невозможно потушить.
«Боже, как мне не хватало этого», – подумала она, когда Чарльз положил ее на пол среди разбросанных бумаг.
Несколько часов спустя Лиз ехала домой на своей машине. Ее тело до сих пор горело от ласк Чарльза.
– Останься, – попросил он, когда они отдыхали в объятиях друг друга после бурной близости.
После того, как он нежно провел кончиками
Но она не могла этого сделать, потому что ей нужно было ехать домой к сыну. Поэтому она быстро оделась, причесалась и подкрасилась. Когда они с Чарльзом прощались в прихожей, она увидела на столике стопку бумаг, которую не заметила до этого. Документы из «Синхуа Пейпер» напомнили ей о том, каким образом Чарльз сколотил свое состояние. Ей следовало сожалеть о случившемся, но она не могла. Она не ждала от Чарльза ни обещаний, ни клятв в вечной любви, поскольку не хотела ни того, ни другого. Любовь делает человека уязвимым, пустые обещания разбивают сердце.
Нет, она не настолько глупа, чтобы думать, что их близость имеет какое-то отношение к любви. Она занялась с Чарльзом сексом, чтобы получить удовольствие. Чтобы позволить себе впервые за много лет побыть женщиной.
Она свернула на подъездную аллею, ведущую к ее дому. Свет горел только в гостиной. Это было странно. Обычно Эндрю оставлял свет включенным везде, даже когда ложился спать. Она посмотрелась в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что ее прическа и макияж выглядят нормально. Она надеялась, что Эндрю уже спит и ей не придется ничего ему объяснять.
Внезапно что-то привлекло ее внимание. Нет… Этого не может быть… Они не…
Внутри у нее все оборвалось, когда она увидела малолитражку Виктории, припаркованную у обочины.
Выбравшись из машины, она ворвалась в дом и включила свет. Эндрю соскочил с дивана. Его рубашка была расстегнута.
– Мам! Ты вернулась! Я не слышал, как ты приехала.
– Охотно верю. – К большому удивлению Лиз, ее голос прозвучал спокойно. Посмотрев на диван, она увидела Викторию, которая дрожащими руками поправляла блузку.
– Вик и я… – начал Эндрю.
– Желали друг другу спокойной ночи, – закончила за него Лиз.
– Да. – Он протянул руку, чтобы помочь девушке подняться с дивана.
Не будь Лиз в такой ярости, она сочла бы его поведение галантным.
Пристыженные, подростки стояли на месте и молчали. Тогда Лиз отправилась на кухню и стала ждать, когда Эндрю проводит Вик и вернется.
– Мам, – обратился он к Лиз через несколько минут.
– Не говори ничего. Ты даже представить себе не можешь, как я сейчас на тебя зла. Как ты мог здесь, в нашей гостиной… О чем ты только думал?
– Мы не занимались сексом.
Она рванула на себя дверцу одного из шкафчиков:
– Я считала тебя более разумным.
– Мы с Вик разумны. Я же сказал тебе, что мы не…
– Не были близки? В этот раз, возможно, нет, но как насчет следующего? Я не глупа, Эндрю. Как ты мог быть таким… – Черт побери! Она так злится, что не может подобрать подходящих слов. – Ради бога, Эндрю. Тебе всего семнадцать. О чем ты думал?
– Чья бы корова мычала… – пробурчал он.
Эти слова подействовали на нее как удар. Сейчас они оба слишком взвинчены и не смогут договориться.