Мечты прекрасных дам
Шрифт:
– Черт бы вас побрал, Брунер! – сказала Милли.
– Успокойтесь, миссис Уэддерберн! – послышался голос Деннинга. – Это просто неслыханно. Посол же сказал, что не знает вас.
– Очень даже знает! – ответила Милли. – Что здесь происходит? – Она пристально взглянула на их непроницаемые лица.
– Ты просто ставишь нас обоих в дурацкое положение, вот что происходит, – прошипел сквозь зубы Джеймс. – Мы сейчас же уходим!
– Бедняжка, – произнесла миссис Деннинг, когда они ушли. – Я слышала, что у нее нелегкий характер.
– Это из-за погоды, дорогая, – ответил ее супруг. – Действительно, жара невыносимая.
– Бедное дитя нездорово.
– Говорят, она вышла в свет в первый раз после нервного расстройства, – заметил кто-то.
– Нервное расстройство, – сказал еще кто-то, – всегда ужасно, особенно если речь идет о такой молодой девушке.
– Больше всего мне жаль Джеймса, – сказал Деннинг. – Говорят, он делает все возможное, но никакого прогресса. Лично я считаю, что ей лучше всего было бы уехать обратно в Англию.
Кто-то, слегка понизив голос, произнес:
– По словам доктора Скофилда, у нее в школе была какая-то скандальная история. Как раз незадолго до смерти ее отца. И в своем завещании он высказал пожелание, чтобы она приехала сюда и жила под присмотром мистера Уэддерберна.
– Что имеется в виду под присмотром: духовное руководство, дружба?
– Ну да, что-то в этом роде. Но потом он на ней женился, но по всей вероятности, брак не очень удачный.
Тут Деннинг подошел к Брунеру. – Я могу переговорить с тобой наедине, старина?
24
Еще до прихода доктора Скофилда Милли поняла, что состояние Мами ухудшается. Об этом свидетельствовала ее смертельная бледность, выдававшая сильную слабость, которую вызвало отравление.
– В се возрасте с этим нелегко справиться, – сказал доктор. – Отравление мышьяком всегда очень опасно и может иметь самые тяжелые последствия. Обычно при передозировке начинается сильная рвота, при которой происходит освобождение от яда, но у вашей прислуги все прошло не так удачно.
– Она не прислуга! Это мой единственный на свете друг, – сказала Милли.
Прошло уже три недели со дня ареста хлебопека А Лума. И в то время как большинство других его жертв среди европейцев поправились, Мами, казалось, слабеет все больше и больше.
– Я хочу, чтобы ее лечили здесь, – сказала Милли. – Это не лучшее для нее место. В новой больнице она сможет быть под наблюдением все двадцать четыре часа в сутки.
– И надолго ей придется туда лечь?
– Примерно на неделю, и она выйдет совсем другим человеком.
– Что ты об этом думаешь? – наклонилась над больной Милли.
– Это правда, что они собираются повесить этого Лума? – прошептала Мами.
– Я бы сама это сделала, если бы смогла, – сказала Милли.
– Что вы там говорили об этой больнице с доктором?
– Это для твоей же пользы, – беспомощно произнесла Милли.
– Меня положат в больницу, а оттуда меня вынесут вперед ногами, – слабым голосом прошептала Мами, откидываясь на подушки.
– Ну перестань, Мами, – Милли наклонилась над ней и сжала ее руку, но та продолжала, еле сдерживая слезы:
– Если бы мой Растус был здесь, он бы не позволил забрать меня в больницу. Никогда!
– Мами, но будь же благоразумна!
– Скажи это своему врачу, а не мне. Я уже много лет ложусь в эту кровать. Когда-то я ложилась в нее вместе с Растусом. Как только вы вытащите меня из нее, я окажусь в могиле.
Ее натруженные руки, лежавшие поверх белой простыни, дрожали.
– Мами, ты мне доверяешь? – тихо спросила Милли.
– Тебе, родная, я доверяю, а этому типу Скофилду – нет. Я больше не доверяю английским врачам. Если эта старушенция достанется им на растерзание, они ее живьем съедят.
– Мами, ну что за глупости ты говоришь!
– А поскольку я тебе полностью доверяю, то обещай мне кое-что.
– Все что угодно.
– Если мне придется на следующей неделе пуститься в плавание по реке Иордан, то положите меня вместе с Растусом на острове Грин. Ты же не забыла, что его они тоже отравили?
Милли погладила ее по голове, чувствуя, как по щекам текут слезы.
– Никуда ты не поплывешь, тем более туда, где сейчас твой Растус, – прошептала она. – Послушай! Отправляйся с доктором Скофилдом в больницу, а через неделю мы заберем тебя оттуда веселую и здоровую. Я тебе обещаю.
Мами не ответила.
Выйдя из комнаты больной, Милли со Скофилдом прошли на террасу.
– А вы? Как вы? – спросил доктор.
– Лично я не ела отравленного хлеба, если вас интересует именно это.
– Я имею в виду совсем другое, и. вы прекрасно меня понимаете, милая леди. Сегодня утром я виделся в клубе с Джеймсом, и он сказал мне, что у вас опять появились галлюцинации.
– Опять? – переспросила Милли. – Что-то я не припомню, чтобы я когда-либо страдала от них.
– Мистер Уэддерберн говорил мне совсем другое.
– Меня уже больше не удивляет ничего, что говорит мой муж. – Милли опустила глаза.
– Что вы хотите этим сказать?
– Это неважно.
– А что вы скажете об этих закованных в цепи мертвецах, которые вам привиделись? – И что именно вас интересует?
– Вы действительно уверены, что видели их?
– Разумеется.
– В цепях? Возможно, просто погибшие рыбаки – но уж, конечно, не в цепях!
Они прошлись немного по дорожке сада. Воздух был прохладный после дождя, в природе чувствовалась осень.