Медь Химеры

Пирс Энтони

— Я не совсем понимаю сложившуюся ситуацию. Как мы оказались в таком положении? Мои карты не говорят мне об этом.

— Что ж, мама, — сказала Джон, тяжело вздохнув. — Теперь она вела разговор чисто официально, что было полным контрастом ее сердечному и радостному приветствию. Это был еще один сигнал бедствия. — Ситуация весьма сложная.

— Многие ситуации сложные. Ты хочешь намекнуть, дочка, что твоя мать не сможет ее понять?

— Я сама ничего не могу понять, мама. Почему Келвина нет здесь или почему Лестер должен сражаться. Во многих отношениях это не имеет никакого

смысла.

— Начни с самого начала. — Шарлен взяла Джон за руку, что было очень похоже на те времена, когда ей хотелось, чтобы та рассказала о какой-нибудь драке в школе.

— Хорошо, мама. Всех нас вызвали во дворец, и король кратко проинструктировал нас о том, что мы должны делать.

— Король Рафарт?

— Д-да.

Ложь. На это ясно указывала дрожь пальцев Джон. Джон по своей природе никогда не дрожала, за исключением тех случаев, когда говорила неправду. По какой-то причине Джон хотела скрыть от нее что-то, касающееся их короля. Возможно ли, что король совсем не тот, кем он кажется? Если так, то это объясняло карту неопределенности. Шарлен почувствовала, как у нее начали подниматься волосы на затылке и появился легкий озноб.

Позже, когда она осталась одна, Шарлен снова разложила карты, проверяя то, что больше всего беспокоило ее в рассказе дочери. Вместо того чтобы развеять ее беспокойство, они еще больше его усилили. Хелн была в ужасной беде, с которой Шарлен ничего не могла поделать. Но Лестер, муж Джон, тоже был в ужасно тяжелом положении, а с этим она, пожалуй, могла что-то сделать.

Утром Шарлен удивила если не Хелн, то Джон, попрощавшись с ними.

— Мне надо возвращаться обратно на ферму. Хэл молодец, он заботится о животных, и я знаю, что Истер будет постоянно пропалывать сад и огород, но мне не хочется их утруждать.

— Мама, — сказала Джон, беря ее за руку и отводя в сторонку, — как ты можешь?..

— Это потому, что я не сержусь на них. Ни на кого.

— Но…

— Я всегда знала, что мне предстоит потерять Хэла, но карты не хотели мне объяснить, как. Когда появилась карта романтической любви, я все поняла. Это было такое облегчение! Лучше пусть он будет жить счастливо, чем умрет. Он был хорошим отцом для тебя и для Келвина и много и хорошо работал. Он никогда не собирался сделать то, что сделал; все это было заранее предрешено.

— Но, мама, если бы Лестер когда-нибудь сделал такую вещь, я бы…

— Да, конечно же, ты бы так и сделала, дорогая. Но ведь твой приемный отец — то не Лестер. Все это было в картах. Он, ничего не мог с этим поделать, правда.

— Но зачать с этой женщиной ребенка! Это нехорошо!

— Конечно же, нехорошо. Но ведь и твой настоящий отец уступил королеве Рада и имел от нее сына по имени Кайан. Брак не был расторгнут, когда он встретил меня.

— Но, мама, Зоанна изменила своим клятвам! Ты…

— Это не одно и то же, Джон. Истер хорошая женщина. Юная, простая, но хорошая. Хэл любит ее, а она любит его. Я объявила, что согласна на развод ради их счастья. Теперь мой брак с Хэлом расторгнут. А его брак с ней является законным. У них и так достаточно тяжелый период в жизни. Они должны начинать строить свою ферму, и мне не стоило еще больше усложнять

им жизнь.

— И ты разрешила им использовать твой участок! — горько воскликнула Джон. — Как им повезло! — По ее тону можно было судить, что она никогда бы не проявила такого великодушия. — Ты помогаешь им устроиться и начать свою жизнь, предоставляешь им бесплатное проживание и даже платишь за то, что они заботятся о твоей ферме!

— Тихо, тихо. Ты не должна так говорить. Он был мне хорошим мужем, а тебе хорошим отцом, когда мы думали, что твой настоящий отец мертв.

Глаза Джон вспыхнули от неожиданной мысли.

— Значит, ты думаешь, что ты и мой настоящий отец могли бы…

— Я не знаю, дорогая моя. Посмотрим. Карты не показывают мне этого достаточно ясно.

— Мне кажется, что они никогда ничего не показывают. Все становится ясно только много позже.

— Твой отец тоже так говорил. Ну, хорошо… — она в последний раз порывисто обняла Джон. — Как следует заботься о Хелн и о ее ребенке. В следующий раз я загляну на более долгое время.

— Я позабочусь о ней, — сказала Джон. — Но я боюсь за нее! Мама, ты не могла бы остаться?

— Нет. Я же объяснила, почему. Не надоедай мне больше. — Сказав напоследок эту маленькую ложь, Шарлен отправилась на конюшню к своей лошади. Она не обернулась, чтобы посмотреть на Джон, которая не пошла проводить ее. Джон притворялась, что не любит сантиментов, но мать знала, что взбалмошная дочурка сейчас украдкой утирает глаза. Свидания после долгой разлуки обычно приносили с собой боль, а эта встреча была особенно болезненна. С тех пор, как Джон исполнилось четырнадцать и она отправилась с Келвином на поиски приключений, они с Шарлен подолгу не виделись друг с другом.

Шарлен поскакала от дворца к перекрестку, а оттуда решительно направилась в сторону Канции. Ее зять был в очень серьезной опасности. Карты открыли ей это, хотя она не рассказала об этом Джон, зная, что дочь прихватив свою пращу присоединилась бы к ней. Шарлен не хотела этого. Джон должна была быть рядом с Хелн. Было совершенно очевидно, что с Хелн что-то сильно не в порядке, и Шарлен подозревала, что здесь замешана враждебная магия. Пока она не сможет заставить карты сказать ей что-нибудь более определенное, ей, чтобы не выдать себя, придется притворяться, будто она ничего не понимает. Она не могла помочь Хелн непосредственно, так говорили ей карты, но, может быть, она сумеет помочь ей косвенно, если узнает, что же все-таки неладно и если сможет найти Келвина и все ему рассказать. Поскольку она понятия не имела о том, где находится Келвин, ей приходилось пока предпринимать другие действия.

Если она сможет спасти Лестера, быть может, она сможет найти Хельбу, добрую колдунью, или сама колдунья разыщет ее. Шарлен была уверена, что для спасения Хелн и ребенка будет необходима помощь колдуньи. Она только надеялась, что сможет сделать что-нибудь, чтобы помочь и Джон и Хелн, и что сможет сделать это вовремя.

— Проклятые карты! — пробормотала Шарлен. — Почему вы никогда не можете мне сказать о чем-нибудь прямо? — Но она знала, что зря бранит их. Карты могли только то, что могли, и не больше.