Медь Химеры
Шрифт:
Что же остановило его? Конечно, не ее внешность и улыбка, хотя она считала себя все еще привлекательной. Может быть, он увидел в ее глазах свою мать? Шарлен не могла быть уверенна в этом, но верила, что древнее колдовство хорошо послужило ей в этот день. Солдаты обычно в пылу жаркой схватки убивали друг друга, но они не убивали безоружных, не оказывающих сопротивления и совершенно беспомощных невинных людей. Возможно, молодой канциец — это настоящий воин, а не безумный убийца.
Шарлен глубоко вздохнула и стала ждать, пока шум битвы утихнет и пыль в долине осядет. Мимо нее на взмыленных лошадях промчались солдаты в мундирах
Она все еще выжидала, когда верхом на лошади появился германдский солдат. Преследуя убегающих солдат Канции, он заметил ее и развернул коня. Теперь он подъезжал к Шарлен. Это был крупный мужчина с растительностью на лице и жесткой складкой около рта. Когда он заглянул ей в глаза, она инстинктивно поняла, что от него не так легко добиться милосердия, как от первого.
Закричать? Кто может ее услышать? Может быть, ей лучше развернуть свою лошадь и попытаться спастись бегством? Боевой конь, на котором он скачет, может легко догнать ее кобылу. Может быть, стоит попытаться принять соблазнительный и привлекательный вид и попробовать таким образом выиграть немного времени? Германдец может не обратить на это внимания. Судя по его виду, его страсть может быть удовлетворена только возможностью причинять боль.
Она не была уверена, что ей следует сделать, поэтому просто выжидала. Что должно случиться, то случится. Может быть, это будет быстрый конец или не очень.
— Подожди, рядовой! — на молодом человеке поверх мундира гвардейца Келвинии была надета кольчуга. Он был покрыт грязью пылью битвы с ног до головы. Полумесяц у него на шлеме говорил о том, что это офицер, хотя она не знала его звания.
— Ломакс! Ты хочешь ее первым? — широкая, обнажающая зубы ухмылка германдца была почти такой же опасной, как и его обнаженный меч.
— Мне не нравится твой тон, рядовой! Я знаю эту женщину.
— Что ж, давай, ха, — конь германдца подобрался поближе к лошади Ломакса. — Предполагаю, это означает, что ты хочешь ее только для себя.
Без предупреждения меч германдца сверкнул, направляясь прямо в грудь гвардейцу. Но Ломакс уклонился, нырнув в сторону, и получил длинную резаную рану левого плеча. Кольчуга, которую он носил, защитила его не полностью. Его собственный меч змеей вылетел из ножен и больше обязанный удаче, чем мастерству, Ломакс проткнул им горло германдцу.
Германдец опрокинулся и рухнул на землю. Он лежал там, на траве — еще одна потеря сегодняшнего дня. Ломакс вытер меч, затем осмотрел рану и ущерб, причиненный его кольчуге. Наконец он посмотрел на Шарлен. Несколько долгих мгновений изучал ее лицо. Наконец он произнес:
— Миссис Хэклберри? Мать Келвина?
— Ну да, конечно же. — Шарлен была удивлена тем, что ее узнали. — Но откуда вы знаете меня? Мы ведь никогда не встречались, не так ли?
— Нет, встречались, но очень давно. Помните, как вы гадали на картах? Вы сказали мне, что я стану солдатом и совершу много славных дел. Я думал, что вы ошиблись, и моя мама думала то же самое. Но затем у нас началась освободительная война, и после нее я стал гвардейцем короля Рафарта. Сегодня же, как видите, я солдат и ношу доспехи Германдии.
Пораженная Шарлен покачала головой. Иногда даже она не верила во всю силу пророчества.
— А,
— И вы еще сказали ей, что мой отец умрет, а она снова выйдет замуж. Вы были правы.
— Это карты были правы. Карты, которые, к несчастью могут только показывать. Они не могли сказать мне, как должен был умереть ваш отец и когда, или есть ли какой-нибудь способ спасти его.
— Нет ничего совершенного. Карты показали, и они были правы.
Они замолчали, наступившая тишина была такой же насыщенной и напряженной, как молчаливая мысль. Подошли солдаты и отволокли прочь тело рядового; они видели все, что произошло. Затем Ломакс нарушил молчание, задав вертевшийся на языке вопрос:
— Почему вы здесь, миссис Хэклберри?
— Я больше не миссис Хэклберри, — сказала она. — Я развелась с Хэлом.
— О, — его лицо посуровело, — мне очень жаль это слышать.
— Не надо. Все это было в картах. Я боялась, что ему предстоит преждевременно умереть, и я очень рада, что этого не случилось. Его любовь к другой женщине положила конец нашему браку. Могло быть и намного хуже. Но вот почему я здесь…
— И это тоже было в картах?
Она улыбнулась. Она хотела сказать что-нибудь о Лестере, но Ломакс правильно сформулировал это. Без сделанного картами предположения, что она сможет повлиять на ход событий, она бы не появилась здесь. У нее не было опыта в военном деле, но она хорошо понимала, на какой риск идет, появившись на поле боя.
— У нас много раненых, — сказал Ломакс, вытирая кровь. — Наш единственный доктор убит. Не могли бы вы чем-нибудь помочь нам в этом?
— Я не очень искусна во врачевании, — ответила она. Но ведь среди раненых может оказаться Лестер. Кроме того, здесь могут найтись и другие, похожие на этого молодого гвардейца. — Я сделаю все, что смогу. — Ей придется довериться картам, чтобы они указали правильное решение.
Шарлен последовала за Ломаксом, обогнув лошадь и человека, которому уже ничем нельзя было помочь. Она немного знала предания, рассказы о травах и умела накладывать швы и перевязывать раны. Если ничем нельзя будет помочь, то она может сделать то же, что когда-то в другом месте делала ее дочь, — вытирать влажной тряпочкой горящие в лихорадке лбы и держать холодеющие руки.
Они добрались до подножия холма, когда солнце садилось и дневной свет угасал. Кругом были видны признаки недавнего сражения: убитые люди, лошади, брошенное оружие; слышались стоны и крики раненых и умирающих.
— Сюда, миссис, э-э, Найт.
— Зовите меня просто Шарлен. — Она послушно последовала за ним в отдельно стоящую палатку. Ломакс откинул полог палатки; там на промокшем от крови одеяле лежал кто-то, кто показался ей школьником. Глаза паренька остекленели и были переполнены ужасом и страданием.
— Колдунья! Колдунья! — выкрикнул юноша, слабо показывая на нее.
— Не колдунья, Филипп, — сказал Ломакс. — Это Шарлен, мать Келвина.
— Не позволяй ей прикасаться ко мне! Не позволяй! — он попытался сесть, кровь потекла из-под наложенных и завязанных узлом повязок. Он пронзительно закричал самым высоким тоном своего ослабевшего голоса. — Уходи. Уходи прочь! Сожги ее, Ломакс! Сожги… — его глаза закатились, остались видны только белки, тело напряглось, и он откинулся назад.