Мед.ведь.ма
Шрифт:
ФИНАЛ
Я уже увидела Тигриный лог почти во всех нарядах, кроме осеннего. Прибыв сюда в начале января, я прожила два с лишним месяца в пышных снегах, потом встретила весну, волшебное цветение огромных садов монастыря, затем опадание лепестков, и вот, наступило лето, солнечное, жаркое, зелёное.
Только первую пару недель я обвыкалась, осматриваясь и знакомясь со всеми и всем, а потом пошло, как по маслу. Обитатели Лога, действительно, были как одна большая семья. Уже в феврале я не называла Хенсока никак, кроме «дедушка», и моя душа радовалась появляющейся улыбке на его лице.
К сожалению, я не дождалась возвращения друга моего отца, мастера Хана, потому что он был убит на том задании, в которое отбыл перед моим приездом. Я видела только урну с его
С тех пор, как я сняла бинты с заживших ладоней, я не испытала ни одного видения. Не знаю, что тому причиной, оставшиеся ожоги на коже, или какие-то внутренние изменения? В любом случае, я была довольна от того, что сводящие с ума иллюзии прошлого и будущего прекратились. Я спокойно бралась за поручни, посуду, одежду, грабли, вёдра. Но больше всего мне нравилось браться за ступку, готовить отвары и лечебные супы, чтобы поднимать мальчишек на ноги после каких-нибудь болезней: простуды, расстройства желудка, растяжений и ушибов. Я готовила мази и разные зелья, всё, чему научила меня бабушка, и удавалось достаточно хорошо. В основном я приводила в порядок любого болящего за сутки, и, как утверждали сами адепты, моё касание снимало у них любую боль. Но я думаю, что причина тут уже не в моих способностях, а том, что им тут не хватает женского внимания. При данных обстоятельствах, даже моя необычная, не самая притягательная внешность отходила на задний план.
Кроме меня была ещё Заринэ, но с ней ребята держались намного строже, может, из-за страха перед Лео, а может потому, что Заринэ сама держала себя обособленно. Хотя, вопреки предостережению дедушки, мы с ней неплохо поладили, и забавно смотрелись вместе; она, смуглая, черноволосая, черноглазая и всегда одетая в тёмное, и я, альбиноска с голубыми глазами, носящая белый тобок, чтобы не выделяться из толпы воинов-монахов. Как две шахматные королевы, мы нередко садились с ней на лавочке, неподалёку от столовой, и следили за двумя её сыновьями, Хо и Шером. Оба эти имени переводились, как «тигр», одно с китайского, другое с фарси. Но младшего сама Заринэ называла чаще «Шерхан», повторяя за учениками, которые прозвали так ребёнка в честь персонажа из произведения «Маугли». Так что, не соблюдая старшинства, именно второй был «царь-тигр», а не первый.
Жители Лога сказали, что прежде Заринэ никогда не задерживалась тут, на верхних ярусах, и спешила уйти в их с Лео дом за кладбищем, а с моим появлением немного оживилась и почувствовала себя свободнее. Мне это льстило. Я получала удовольствие каждый раз, когда осознавала свою нужность, свою пригодность, то, что я способна сделать чей-то день добрее, веселее, легче. Как мне тогда и сказал Ви, от своих страданий избавляешься, избавляя от страданий других. И это действительно работало.
Ви. Они с Чонгуком уехали тогда на следующий же день, предварительно прогулявшись со мной по монастырю, показав мне всё. Но если Чонгука с тех пор я видела совсем немного, то Тэхён возвращался каждый месяц на два-три дня, которые почти целиком и полностью проводил со мной. В марте он даже приезжал дважды. Во время его отсутствия я сильно беспокоилась, ведь знала, чем занимаются золотые за стеной. А он был моим духом, и мне постоянно казалось, что если что-то с ним случится, то я немедленно почувствую, увижу, узнаю, услышу. Тэхён был золотой нитью магического клубка, который соединял меня со всем миром. Именно он был мне самым близким, с ним я делилась всем, мы обсуждали любые темы, усаживаясь в моей комнате. О своей любви он больше не говорил и не вспоминал, и в последнее время я стала задумываться, а что же теперь испытывает ко мне Тэхён? Только братские чувства? Я напросилась ему в сёстры, и это помогло мне прийти в себя, избавиться окончательно от налёта той грязи, в которой пробыла два года. А теперь, ожив, мои глаза видели в нём весьма привлекательного парня, и мне стоило усилий продолжать думать о нём всё так же, как о брате.
Шорох над головой сообщил мне, что дедушка уже встал, а это значило, что примерно половина шестого утра. Какой же он у меня ранний! Я открыла глаза и перекатилась на спину. Надо вставать. Вчера допоздна проторчала в библиотеке, обнаружив, что там не только старинные труды, но есть и более-менее современные книжки. Наверняка их приносили золотые, пополняя коллекцию. В шкафах всё было приведено в порядок, искать что-либо было просто, несмотря на то, что всем по очереди занимались адепты, а не какой-то специальный библиотекарь. Я наткнулась на книжицу японского писателя Юкио Мисима, в которой была пьеса «Ханьданьская подушка». Название до того меня заинтересовало, что я проглотила эту короткую пьесу за считанные минуты.
Сначала на меня накатила ностальгия. Помня Ханьдань и то, кого я там встретила, я с осторожностью взялась за чтение. Боясь почувствовать что-то опять, я всё-таки отважно листала страницы и, к концу, убедившись, что роковой красавец Вон не пробудил во мне тоски по себе, я начала осмыслять пьесу. В ней говорилось о волшебной подушке из города Ханьдань, поспав на которой люди теряют смысл жизни, не могут найти себя и едва ли не сходят с ума. И вот, появляется главный герой, готовый рискнуть и поспать на ней. В результате он узнаёт, что подушка дарит в сновидении целую жизнь, которую ты проживаешь в лучшем виде, и, прожив её так, как вряд ли сможешь в реальности, ты просыпаешься с ужасным ощущением бесцельности и растерянности. Мало того, что уже прожил жизнь, устал и всё узнал, так она ещё и была ярче и интереснее, чем та, что предстоит. Однако главный герой выдержал, потому что изначально лёг на подушку разочаровавшимся во всём и сломленным. Эта идея меня глубоко покорила. Сломанного нельзя сломать.
Шарканье шагов над головой продолжалось, и я поднялась. Надев тобок, забрав волосы в пучок, я босиком взбежала по лестнице и, видя завязывающего по всем правилам на себе хакама дедушку, поцеловала его в щёку, подойдя:
— Доброе утро, дедуль, нести завтрак?
— Я сначала схожу к козам, их надо подоить.
— Давай я?
— Если всё будешь делать ты, мне что — помирать? — шутливо возмутился Хенсок.
— Помирать не надо, а отдыхать побольше в твоём возрасте позволительно.
— Рано мне ещё много отдыхать, — упрямо возразил он, и продолжил сборы. — Иди, поспи ещё, если хочешь.
Но мне уже не спалось. Я пошла в столовую, помочь с завтраком дежурному по кухне. Пока я шла туда, солнце ласково осветило меня, пригревая. В листве над головой пели птицы, где-то внизу журчала и плескалась вода — умывались или ополаскивались ученики. Я обожала это время суток, начало нового дня. Ради этого момента я останавливалась где-нибудь повыше на пару минут, и смотрела на солнце, прищурившись. «Найди своё солнце» — сказала мне бабушка. Ну, по крайней мере, я выбралась из темноты.
Отнеся еду дедушке, составив пару с моющим после завтрака посуду адептом, я отправилась на небольшой огородик, где выращивались овощи и целебные травы. Пока дедушка ухаживал за животными, я возилась здесь. Несколько пчёл кружило над цветками, пахло землёй и обещанием мёда от сладкого дурмана некоторых завязей. Я не отгоняла насекомых, терпеливо ждала, когда они улетят. Со стороны центральных лестниц раздался громогласный окрик Заринэ «Шерхан!!!», его мелкий топот и её более удалённые шаги. Ему был год с небольшим, но хлопот он доставлял куда больше, чем Хо, рос сорванцом. По звукам я поняла, что он бегает где-то неподалёку, поднялась и поспешила навстречу, чтобы малыш не упал с какой-нибудь ступеньки и не расшибся. Я увидела его, лезущего в кусты возле курятника.