Мед.ведь.ма
Шрифт:
— На отца больше похожа, — наконец, изрёк настоятель и улыбнулся, тепло, добродушно, располагающе.
— Он тоже был альбинос? — спросила я.
— Нет, но черты у тебя его. Да и он, всё-таки, посветлее был, чем твоя мама.
— Ваша дочь? — зачем-то уточнила я. Нужно же было что-то говорить.
— Да, моя дочь… наша с твоей бабушкой, вечная ей память. — Мы опять замолчали, отдав дань уважения моей покойной бабушке. — Присаживайся, Элия, присаживайся, поешь с дороги, отдохни, ребятки, чашку бы ещё одну чая, а?
— Я принесу! — оживился Тэхён и упылил куда-то.
— Ещё что-нибудь нужно? — поинтересовался Чонгук.
—
— Нет, вам нужно поговорить, я зайду попозже. Не буду мешать. — Парень поклонился и тоже вышел. Дедушка, кутаясь в плед, указал мне на место рядом с собой. Я скинула с себя куртку, шарф, сложила всё это с шапкой в свободный угол (мебели почти не было, по самым старинным обычаям, жизнь в монастыре проходила на полу, как я успела понять), взяла ещё один плед и накинула себе на плечи, после чего присела возле настоятеля.
— Как добрались? — вежливо начал беседу как будто заново он.
— Хорошо, спасибо, — пытаясь найти удобное положение для рук, кивнула я, — ну, если не считать Кошачьей тропы, она очень крутая, меня ребята почти несли.
— Я бы на ней теперь тоже себе хребет сломал, — заверил старик. Я улыбнулась. — Когда-то прыгал, как горный козлик, но годы берут своё.
— Сколько вам лет?
— Точного своего года рождения я не знаю, я родился после Второй мировой войны, в конце сороковых, сорок девятом, или сорок восьмом, или годом раньше, или чуть позже. Одним словом, семь десятков я уже прошёл.
— А можно нескромный вопрос? — нашло на меня что-то.
— Посмотрим, сумеешь ли ты смутить старика, — посмеялся Хенсок.
— А моя мама была вашим единственным ребенком?
— Могу сказать точно, что да, — всё-таки не смутившись, ответил он, — в этих делах я был внимательным. Тебе бы хотелось иметь большую семью?
— Не знаю, после смерти бабушки мне постоянно не хватало кого-то близкого, наверное, я инстинктивно ищу кого-то и чего-то… — Я прекратила нести всё подряд, что появлялось в голове. — Тэхён стал для меня настоящим братом, он такой замечательный, такой необычный. Я думаю, что могу обрести семью и среди людей, которые по крови мне не родственники.
— Конечно, Элия. Родство душ всегда связывало крепче. Если тебе понравится в Логе, я буду счастлив, если ты останешься тут насовсем. Ты успела увидеть монастырь?
— Нет, мельком, мы сразу пошли к вам.
— Я попрошу Тэхёна показать тебе тут всё. С удовольствием бы сам, но ноги уже не те, и спина, пусть лучше он покажет.
— Ребята мне сказали, что здесь есть друг моего отца?
— Да, наш мастер боевых искусств, Хан, но он пока что уехал на задание… ты ведь уже в курсе всего этого, да?
— Да, о золотых мне рассказали как можно более понятно. А, — любопытство росло во мне в геометрической прогрессии, согреваясь и осваиваясь, я старалась восполнить все пробелы, узнать как можно больше. — Тут же есть ещё девушка?
— Заринэ, — кивнул Хенсок, — её привезли около трёх лет назад, спасли где-то в Пакистане от первобытной казни. Она хорошая, но подружиться с ней трудно, корейский язык ей даётся плохо, и она предпочитает вообще молчать. Лео… — настоятель задумался о чём-то, тщательно подбирая формулировку. — Он лучший золотой воин, и он её… спутник.
— Муж? — предположила я.
— Нет, он не изменяет правилу воина-монаха, они не женаты, но живут вместе. — Хенсок возвёл руки вверх. — Представляю, что ты сейчас подумаешь обо всём этом, буддийский монастырь, поддерживающий блуд.
— Ну, наверное, у каждого есть свои соображения о том, как устраивать жизнь. Если Заринэ спасена и её любят, то не в обряде свадебном же счастье.
— Конечно. Вообще, Лео ответственный человек, он бы женился, но… знаешь, есть теории и легенды, что венчанные души после смерти остаются навсегда вместе. — Хенсок замолчал, вспомнив об остывающем чае и покрутив чашку на столе. — Лео хочет свободную душу… У нас есть легенды о духах тигров, — оживился старик, упомянув об этом, — попроси Тэхёна или кого-нибудь из мальчишек тебе рассказать, очень красивые легенды!
— Они мне что-то рассказывали ещё два года назад, вроде бы. Не помню, я спрошу ещё раз, — пообещала я, и к нам поднялся Ви с горячим чайником. Посмотрев на наши лица, не напряженные, умиротворенные, он улыбнулся, радуясь, что встреча проходит хорошо. Дедушка предложил ему присоединиться к нам, и он не отказался. Мы продолжили болтать, пока не стемнело, и за окном опять не пошёл снег.
***
Чонгук дождался, когда по монастырю перестанут бродить самые поздние ученики, заканчивающие дежурство по кухне или библиотеке, и вернулся к настоятелю Хенсоку. Элии выделили ту комнату на первом этаже его башни, что всегда была закрыта. Желая быть полезной и не сидеть сложа руки, девушка напросилась на выполнение всех обязательств, связанных с бытом дедушки: подавать ему еду, согревать комнату, стирать его одежду. Для этого ей удобно было быть к нему совсем близко, и он с радостью отворил ту дверь, что прежде открывалась крайне редко.
Ступая тихо, чтобы девушка не услышала скрип ступенек и не выглянула, Чонгук поднялся к Хенсоку. Впрочем, он надеялся, что Элия уже спит, вымотанная поездкой. Поскребшись о стенку, заявляя этим о своём приходе, золотой подождал приглашения настоятеля. Тот позвал его, ещё не ложившийся спать, опять сидевший при свечах с книгой.
— Настоятель, — поклонился Чонгук, — могу я снова отнять у вас некоторое время?
— Присаживайся.
— Я… — И тут смелость немного покинула Чонгука. Он не знал, с чего начать. Пока ждал подходящего для диалога случая, столько всего выстроил в голове, столько вопросов подготовил, столько всего вспомнил! А тут пустота. Бродя по Тигриному логу, золотой какими-то новыми глазами разглядывал тропки и лестницы. Ему шёл на ум Сандо, тот, которым он бесконечно восхищался, тот, которому хотел подражать. Воин, который играл роль наёмника, и убил однажды какую-то шаньсийскую воительницу. Какую-то шаньсийскую воительницу! Чонгук помнил, как восхищался при этом Сандо, ведь поймать и обезвредить одну из тех амазонок ужасно трудно. А теперь… той девушкой могла быть его родная сестра! Одна из его сестрёнок, а он с кровожадным упоением какой-то тупой справедливости наслаждался рассказами о её убийстве. Чонгуку было тошно от самого себя.
— Ты хочешь спросить о своей семье? — внезапно спросил Хенсок.
— Как вы догадались?
— Потому что ты вернулся из Китая, потому что ты побывал в Шаньси, — без колебаний смотрел на него старик.
— Я так и думал, что вы знаете. — Чонгук выдержал паузу, после которой спросил с надсадным сожалением, хотя ответ и так знал: — Мой отец золотой, да?
— Да, а мать — шаньсийская дева из боковой ветви клана Ян. — Парень нахмурил брови, стиснув зубы. — Твой отец был лучшим воином, таким, каков теперь Лео. У тебя его способности, его ловкость.