Мед.ведь.ма
Шрифт:
— Что за бредятина? — опешил парень, не представляя, как за каких-то полдня, что они разлучились, уже произошла история любви, которую ничто не предвещало.
— Ты тоже чувствуешь, что где-то просачивается запашок обмана?
— Это… ну… Я даже не знаю, что сказать. Любовь, конечно, случается, но…
— Ты не видел этого типа! Гукки, он вообще не похож на романтика и наивного. Это бычара повыше нас с испещренными шрамами кулаками и парой шрамов на морде. Морда достаточно смазливая, ничего не скажешь, и Элия с неё глаз не сводит. Но что-то неспокойно мне.
— И Элия в него влюбилась? — потеряно и как-то дрогнув переспросил Чонгук. Ви скрипнул зубами.
— Да! Она на него смотрит, как на пирог именинный, ничего не хочет видеть и слышать — затмило!
— Он, случаем, не гипнотизер?
— Да уж тогда бы и я на него слюни лил, — пошутил Ви, хотя ему было не до смеха. Он увидел, что Вон получил ключ от номера и повернулся к Элии. Она что-то сказала, указав на выход, видимо, прося подождать его, Ви. Они встали возле стойки, о чем-то болтая, и руки девушки сразу же очутились в ладонях молодого человека. Ви достал сигарету и закурил, щурясь. Было довольно душно, и сухой дым в жару неприятно тёк перед лицом по воздуху, но не покурить он не мог, наблюдая всю эту дешевую, по его мнению, пьесу. — Что мне делать, малой? Он готов за нами переть хоть до конца.
— До конца ему никак нельзя, — задумался Чонгук.
— Оно понятно. И направление наше ему вообще бы знать не надо.
— Сидите в Хэншуе, — определился Гук. — Тяни время. Тусуйтесь там, последи за ним. Как его зовут?
— В паспорте написано Лао Вон. Двадцать три года, родился в Яньцзи.
— Ты уже и в паспорт заглянул?
— Он им махал, я ни при чем, — затянулся Ви, поморщившись от горечи крепкого табака. Лёгкие сигареты он давно не курил, но сейчас почему-то эти не пошли.
— Я сообщу эти сведения нашим, может, чего-нибудь найдут. Постараюсь вернуться к вам послезавтра самое позднее.
— Будем ждать. Удержать бы Элию от безумных поступков.
— Каких, например? — спросил Чонгук, но Ви не отвечал, не зная, как лучше обозвать то, что подразумевал. — Ты думаешь она… — стал догадываться золотой. — Ну, в конце концов, её личная жизнь не наше дело, — с каким-то самоубеждением выжал Гук. — Ты только следи, чтобы с ней всё хорошо было.
— Презервативы вовремя подавать?
— Заткнись, — расстроился Чонгук.
— Я не знаю, как отговаривать девчонок от такого, Гук! Я уговаривать-то с трудом умею.
— Да с чего ты взял, что она вообще… ну… согласится с ним на что-то?
— Помнишь ту девчонку, что летом с Чимином крутилась?
— Ну.
— Помнишь, когда они познакомились, она выпила два коктейля.
— Ну.
— Мы ещё смеялись над тем, что если он её не уведёт куда-нибудь немедленно, то она спалит его глазами или изнасилует разделявшего их старика. Вот взгляду Элии не хватает одного коктейля.
— Элия не такая.
— Да, но этот Вон тоже не Чимин! Ну, ради чего ему стирать шины и оплачивать гостиницу, если он не хочет…
— Он оплачивает гостиницу?! Вы что, зарегистрировались?!
— Да нет же, он на себя номер снял. Короче, Гук, тут реально фигня наползает, надо разруливать.
— Скажи ей что-нибудь воспитательное. Что-нибудь убедительное, чтобы не была доверчивой.
— Да как можно заставить человека быть недоверчивым после того, как заставили её поверить в существование демонов, бесов, потусторонних созданий и прочей ерунды?
— Прочитай лекцию о СПИДе и сифилисе. Об альфонсах! Нет, они охотятся за деньгами… Расскажи ей о Джакомо Казанове, точно! Объясни, что есть такие мужчины, которые всё обставляют так, что нельзя не поддаться, но в итоге…
— Гук, я пытался сказать, чтобы она не верила… Она заплакала. Заплакала, потому что посчитала, что тогда её вообще нельзя полюбить.
— Пусть поплачет. Умнее станет, — строго и хладнокровно вынес вердикт Чонгук.
— Тебе легко говорить, ты этого не видел. Я не могу говорить то, что делает ей больно.
— Это называется прививка. Лучше сделать немножко больно, чтобы поболело и прошло, чем допустить заражение неизлечимым, когда от боли будет некуда деться. — Элия в холле стала вглядываться в темное окно, не понимая, почему Ви нет так долго. Бросив что-то Вону, она забрала у него свою руку и направилась к выходу. Ви спешно отбросил сигарету в урну, не успев её потушить. По счастью та была почти пустой, и ничего не загорелось.
— Мне пора, Гук, до связи! Позвони завтра как можно раньше! — Элия выглянула на улицу. Ви успел закончить разговор и улыбнулся ей, убирая в карман мобильный.
— Всё в порядке?
— Да, тебе привет от ребят. У них всё хорошо.
Они вошли в гостиницу, где терпеливо ждал Вон, держа сумку Элии. Не выказывая досады на задержку, не излучая ненависти к Ви за то, что им придётся спать втроём в одной комнате, он ни чем не вызывал опасений кроме того, что был слишком правильным, добрым и идеальным для случайного первого встречного. Войдя в лифт, Вон приобнял Элию, прижимая к себе. Поведя носом, он посмотрел на Ви.
— Бросай курить, друг, здоровее будешь. — Золотой вспыхнул, сглотнув слюну, и посмотрел на девушку. Та принюхалась и, узнав обычный запах дыма, пригляделась к Ви. Она ничего не сказала, как и сам Ви. Лифт довёз их до четвертого этажа, и пара вышла первой. Нечетный парень задержался в нём, пока дверцы не стали закрываться. Только тогда он протиснулся меж ними и поплёлся за влюбленными, процедив под нос:
— Вот сука.
Примечания:
*карезы — система подземного водоснабжения и каналов
** севернокитайский диалект, самый распространенный из китайских, более известный на Западе как мандаринский
Свидание
Номер среднестатистической китайской гостиницы в районе Таочен, обошедшийся в сто шестьдесят юаней, не отличался ничем от тысяч себе подобных по всему миру. В нём не было никакого особого китайского колорита, как и у всего здания в целом, кроме надписи-названия на входе и на крыше. Разве что жёлтое панельное покрытие постройки снаружи и жёлтые же стены внутри олицетворяли божественный, императорский цвет, так любимый в Поднебесной. Вместо спинки над двуспальной кроватью по стене шла мягкая отделка, в которую по бокам были встроены однолампочные ночники-бра. Напротив кровати, на длинном столике, стоял экран телевизора. Под окном наметилось раскладывающееся кресло, предназначавшееся для ночлега третьего лишнего. Вон пропустил Элию в комнату первой и она, войдя в неё и увидев застеленную постель, всем видом говорящую об удобстве и спокойном сне, подбежала к ложу и плюхнулась на него, слегка провалившись в приятно упругий матрас.