Мед.ведь.ма
Шрифт:
— Даже влюблённые?
— Тем более. И красивого в этом всём было мало.
— Сложить к ногам любимой женщины государство — разве не красиво? — прикрыл веки Сынхён, делая глоток.
— Чтобы погубить в том числе и её? — Джиён покачал головой. — Сюаньцзун бросил политику, раздал должности родственникам Гуйфэй, кроме выпивки и искусством в компании своей наложницы больше ничем не интересовался. Он настолько потерял голову, что, когда случился кризис и люди обвинили в несчастьях Гуйфэй, он не смог предотвратить её смерти. Её не то вынудили покончить с собой, не то прикончил кто-то из придворных. Если бы император сохранил немного рассудительности, то они оба дожили до смерти вместе, а так его любовь обернулась против них. — Джиён поморщил носом. — Власть дала ему прекраснейшую из женщин, а прекраснейшая из женщин забрала эту власть. В этой цепочке правитель забыл, что откуда взялось. Отказываясь от власти, он отказался от того, что даровало ему Гуйфэй, и потерял всё разом. Становясь рабом возлюбленной невозможно оставаться её защитником. Репутация, Сынхён, великое дело для государей. С них спрос куда
— Я не верю, что ты болтал с братом Тэяна только о всяких баснях.
— Ах, да, я пообещал ему, что за его заслуги Тэян выйдет из тюрьмы через год.
— За его заслуги? Ты оформил уменьшение его срока ещё месяц назад, ты же и так собирался вытаскивать Тэяна?
— Да, но мне же надо было заинтересовать Бобби исполнением задания.
— Аферист.
— Но честный, — захохотал Джиён. — Кроме того, я обещал Тэяну приглядеть за его братом, которому и так то башку пробивают, то челюсть ломают от его неугомонного и свободолюбивого нрава. А что могло быть безопаснее, чем возня с невинной девчушкой? Он собирался на какие-то бои за деньги, когда я его переманил на это задание вольной волей Тэяна.
— А прямо ты Бобби об этом всём сказать не мог?
— И кто меня будет бояться в этом мире, если я всё всем буду рассказывать, Сынхён? Репутация, мой друг, репутация!
— Да иди ты со своей репутацией, — махнул на него мужчина и осушил бокал. — А что с девочкой? Она на самом деле провидица?
— Посмотрим, поизучаем. — Джиён поднялся. — Выключи ты эту депрессивную музыку. Я пять минут посидел, мне уже оскомину набило.
— А ты думаешь, почему я запиваю? Абсолютно то же самое ощущение, на сухую слушать невозможно. — Дракон нажал «стоп» на пульте управления, лежавшего неподалеку от бассейна. — Это не заставит меня перестать пить. Даже великий Ли Бо, живший тут, восхвалял выпивку. Хотя бы вот это: «Говорю я тебе: от вина отказаться нельзя, ветерок прилетел и смеется над, трезвым, тобой».
— Теперь я понял, почему ты столько бухаешь — слишком много барахла в голове, тяжело с такой.
— А с твоей легче?
— Как будто бы да. — Дракон последовал к выходу из большой купальни.
— Джи!
— Что? — обернулся он.
— Я смешон?
— Жалок.
— Это плохо?
— Это грустно.
— И красиво?
— Немного.
— Тогда это хорошо.
— Кому хорошо? Тебе? Мне? — Сынхён не ответил. Джиён вышел. Ничего, он ещё поставит его на ноги и образумит. Вновь раздались звуки эрху и сяо. Похоже, реабилитация займёт больше времени, чем предполагалось. А сейчас снова пора возвращаться к делам. Провидица знала, как кончится жизнь Дзи-си, что же было в пророчестве? Через шпионов и подставных людей Дракон узнал о его существовании, о страхе, который охватил когда-то суеверного и боязливого главаря Синьцзяна. Если внучка выдаст подробности, то ему не составит труда свергнуть этого типа, и кое-кого ещё. Сможет ли внучка выдать подробности? Оставалось немного подождать.
Примечания:
* Кто успел забыть — это название Китая, сноска с подробными объяснениями уже была в главе про Шэньси:)
**годао — автодорога государственного значения в КНР, разновидность самых важных и крупных трасс, чьё наименование начинается с буквы G (годао)
Способности
Последовавший остаток дня вернул мне прежнего Вона, каким он был в Хэншуе, до появления Чонгука, чья агрессивность внесла окончательный разлад между мной, Ви и моим молодым человеком (как, по-прежнему, горделиво произносила это я про себя, вслух совершенно не в силах озвучить подобный статус, казавшийся мне интуитивно незакрепленным, чем-то не узаконенным, а чем — не ясно). Сопровождающий в чёрном костюме провёл нас чуть ниже по склону к домику поменьше, с вздёрнутыми вверх углами рёбер крыши; маленький зальчик, раздельный санузел и спальня в старинном китайском стиле очень мне понравились. А вот одна единственная кровать в спальне, пусть и большая… Я не знала, чего от неё ждать. Или, вернее, я не знала, чего мне ждать от себя и Вона. Дам ли я ему отпор, если он полезет приставать? И будет ли он приставать? А если он не будет, то что стану делать я? Вопросы роились кучей в голове, пока мы осваивались, разбирая свои скромные вещи из сумок. Вон сказал, что мы дня два тут пробудем точно, пока он кое-что уладит. Я так поняла, что с какой-то подработкой, потому что он сослался на Джиёна, своего друга, определённо богатого мужчину, иначе откуда всё то, что я наблюдала вокруг, вплоть до охраны? Но это давало и несомненные плюсы: я не переживала пока что за нашу с Воном сохранность. Если оберегают его знакомого, то и мы под купол этой опеки невольно подпадаем. Здесь не должны нас достать люди, желавшие мне зла. Относились к ним всё-таки золотые или нет? Когда-нибудь я узнаю ответ, хотя бы натренировав свои способности и заглянув в неведомые дали прошлого или будущего.
Ужин принесли прямо в наш павильончик. Ничего не нужно было делать, только принимать щедроты гостеприимства Джиёна. Мы с Воном разложились на кровати, включив для фона телевизор и, понимающие, что вновь можем отдохнуть под надёжной крышей, накинулись на еду. С сытного завтрака в доме Черин прошло много часов, а по дороге мы перебивались какими-то закусками и, естественно, такой крепкий и энергичный парень как Вон требовал внушительной порции пищи для восстановления сил. Я украдкой любовалась им, как он хватал палочками кусочки цыплёнка в кунжутном соусе, как проносил рис с овощами до рта, косясь на экран и иногда улыбаясь мне. От каждой его улыбки я краснела и отводила глаза. Небрежно разлохматившаяся челка, следы давних ссадин в виде тонких и едва заметных шрамов над бровью, неподалёку от губ, создавали Вону образ одновременно цельно-постоянный и неуловимо-ускользающий, что-то вроде ветра, потенциал которого вокруг нас всегда, но дуть начинает временами, а поймать его и вовсе дело неисполнимое. Из-за мыслей и сдерживаемых эмоций, которые отвлекали меня, я ужинала раза в два дольше, Вон же, закончив с едой, вытер салфеткой губы и принялся комментировать шоу, которые крутили по включенному каналу. Он шутил, смеялся и рассказывал о давних случаях, какие с ним приключались в дороге. Дорога занимала добрую половину его жизни, с тех пор, как он получил права на вождение мотоцикла. Вон говорил о пути и передвижении с фанатизмом и энтузиазмом, сравнимыми разве что с моим восторгом перед самим Воном. Только вот когда он повествовал о быстрой езде и ощущаемой при этом свободе, меня он словно и не замечал, и не видел, и становилось одновременно здорово от его азарта, передающегося мне, и тоскливо от его удаленности, не физической, а внутренней. В его зрачках бежала полоса, очерченная белыми сплошными или пунктирными линиями и уходящая к горизонту, и конца этому горизонту не было. Мне захотелось снова взять его руку и попытаться теперь уже увидеть его будущее, но стало страшновато. А что, если я увижу там что-то для себя нерадостное, неприятное, разочаровывающее? Если мы расстанемся, пусть даже нескоро, я не хочу об этом знать сейчас. Знать о конечности счастья, когда оно в твоих руках — это уже потерять его часть. Так устроены люди, они переживают о том, чего ещё нет и близко, но ведь и тучи на небе, предвещающие дождь через два-три часа, отменяют продолжительную прогулку. Я собрала посуду с кровати и переставила её на стол. Посмотрела на постель. Вон увлечено глядел начавшийся фильм, полностью вертящийся сюжетом на драках и боевых искусствах.
— Я пойду, ополоснусь с дороги, — сообщила я, гадая, к чему готовиться и готовиться ли?
— Хорошо, — кивнул Вон и, отвлекшись от экрана, с хитрецой посмотрел на меня. — Позовёшь потереть спинку?
— Вон… — смущенно взяла я одну ладонь в другую, не зная, как закончить фразу. Нужно дать понять, что я так быстро и просто к себе его не подпущу. Не потому, что не хочу, а потому, что не положено и неприлично. Как я буду выглядеть в его же глазах, если позволю войти к себе, пока принимаю душ? Всякая девушка, мне думалось, желает выглядеть добродетельной, ведь не на этом ли качестве основывается уважение к ней парней?
— Ладно-ладно, я не буду врываться, — заверил он тут же, возвращая внимание к телевизору. Успокоенная нравственно, но не чувственно, я отправилась мыться.
Ночью я пристроилась на самом краю кровати, боясь коснуться ненароком Вона, и обострить свои же натянутые нервы. Когда рядом был Ви, я так не переживала. Почему? Потому что считала его бесполым духом, а знай я, что он такой же парень, как Вон, каково бы мне было? Ви, то есть, Тэхён, говорил с Чонгуком что-то о лжи, когда я услышала их, что я приняла бы его за вора, застань в комнате… Неужели обман был не специальным, а вынужденным? Но это не отменяет того, что он пробрался в мою комнату и копался в моих вещах.
Вон внезапно коснулся меня, и я вздрогнула от неожиданности. В совершенной темноте, потому что окна выходили на неосвещенные заросли вершины Лишань, я могла видеть только слабые светлые пятна рук, плеч, лица и груди Вона, неприкрытые одеялом. Развернув меня к себе, он принялся целовать мои губы, прижимаясь всё теснее. Не разделенные почти ничем, кроме моего нижнего белья, мы в момент перешли черту безобидных и невинных отношений. Ладони молодого человека разжигали во мне желания, прежде неизвестные, но понимаемые. Я старалась не концентрироваться на этих касаниях, боясь, что погружусь в транс видений. Не закрывая глаз, я растеряно плутала пальцами по плечам Вона, не имея представления, что делают девушки, которым приятны поцелуи, но которые не хотят доходить до конца. За стенами домика поднялся ветер, и ветки сосен стали скрести по крыше. Рука Вона, дойдя до моего бедра, остановилась в ту секунду, когда я уже собралась упереться в него и не дать с себя ничего снять. Он пожелал мне спокойной ночи и, поцеловав ещё раз, вернулся на свою половину кровати. Разворошенная, как угли после костра, я уставилась в потолок. Тлеть, разгораться или гаснуть? Жаль, что он не обнял меня сзади, чтобы уснуть вот так, вдвоём. Это было бы мило. Но не все ведь любят спать с кем-то, не все умеют высыпаться в позах, непривычных для них. Если Вон предпочитает пространство в постели и отсутствие каких-либо преград на пути его спящего тела, то это свидетельствует о том, что не было у него до меня девушек, с которыми он выработал бы привычку спать в объятиях. Мне хотелось самой прильнуть к нему, но я не решилась, посмотрев на светлеющее во мраке отвернутое плечо. Всему своё время.
Следующие два дня уподобились началу медового месяца, так это всё было беззаботно, радостно, счастливо. Высыпаясь, мы завтракали, опять же, прямо в спальне. Вон звонил по внутреннему телефону и заказывал официантам те или иные блюда. Потом мы спускались на фуникулёре вниз и катались по окрестностям на байке, побывав и на кургане Шихуанди, и на раскопках его терракотовой армии, что находились немного в стороне, в крытых археологических амбарах. Я прошлась вдоль рядов глиняных воинов, вспоминая то утро, когда с тремя товарищами оказалась в Шэньси. Воистину, те призраки, вышедшие из тумана, очень напоминали этих, стоящих ниже уровня земли, в ямах-коридорах, умещавших даже колесницы. По предположениям ученых, участвовавших в раскопках, эти сотни солдат лишь малая часть из тех, которых ещё хранит земля. Поддаваясь впечатлительности, я начинала представлять, как эти воины оживали, обнаруженные археологами, и выходили наружу, чтобы взяться за оружие и отправиться служить Джоуми, чтобы оберегать императорское наследие до тех пор, пока Цинь Шихуан в каком бы то ни было виде не возродится.