Мед.ведь.ма
Шрифт:
В палате появился человек. В белом халате и неизвестный Чживону, он корректно улыбался и не подходил слишком близко. Стёкла его узких очков отразили холодный свет длинных ламп на потолке. «Это доктор» — угадал Бобби.
— Что с моей рукой? — спросил он, услышав по первым своим словам, что горло в конец охрипло и немного отвыкло говорить. Мужчина подставил удобно для беседы стул и опустился на него, прежде чем произнести:
— Она цела.
— Да, но… она неважно выглядит, — хмыкнул Бобби, ещё и ещё убеждаясь, что чувствует руку, что владеет ею.
— Отчекрыжить? — не меняя улыбки на что-либо другое, вежливо спросил врач.
— Нет! Нет, просто… хотел понять…
— Я Ю Ёндже, — представился незнакомец. — Это я её спас. Её и вас. Я ученый, биохимик, и вряд ли я в двух словах смогу объяснить вам всё, что я предпринял, чтобы вы поняли. Да и нужно ли это? Вы живы, у вас есть рука. Что ещё вам нужно?
— Не отказался бы от глотка виски, — посетовал косвенно на сухость во рту Бобби.
— Юмор — первый признак выздоровления, — Ёндже указал пальцем куда-то в сторону. — Для утоления жажды вода вон там. Это не бар, молодой человек, и вы пока что не на курорте.
— Где мои друзья? — увидев в заданном направлении бутылку с водой и стакан, Чживон взял бутылку и запил из горла, держа его на некотором расстоянии от губ и наслаждаясь побежавшей внутрь влагой.
— Думаю, каждый у себя дома. Они в курсе, что вы здесь. Чуть позже я дам вам с ними созвониться. — Слабость вызвала кратковременную тряску в Бобби и он пролил немного воды на свою поврежденную руку. Заметив, что не ощутил кожей этого происшествия, он отставил бутылку и потрогал левой правую руку. Сжал, надавил. Почти ничего.
— Чувствительности нет из-за наркоза? — посмотрел он на Ёндже.
— Нет, чувствительность вряд ли вернётся вообще на внешнем покрове площади, там, где особенно искажённые участки кожи. Из плюсов — изнутри боль тоже вряд ли будете чувствовать, когда пройдут имеющиеся сейчас симптомы: жжение, зуд, нытьё кости. Если порежетесь или поранитесь, скорее всего, не заметите.
— У меня были настолько поражены нервные окончания?
— Дело не в этом. В этой части вашего организма теперь присутствует некий ген — искусственно выведенный и разработанный, разумеется, — неживотного характера. Там теперь не живые клетки, а мёртвые. Не те, которые умерли и будут разлагаться, что, собственно, и происходило, пока я не вмешался, а те, которые изначально не флора и не фауна.
— И что же это? Камень? — постучал Бобби по руке, обозначив её неестественную твердость.
— Фуллерит, если быть точным. Это молекулярный кристалл, прочнее алмаза в несколько раз, и, прошу вас, не просите объяснять, как я делаю генетические модификации органики, приживающиеся и участвующие в развитии клеток. Собственно, это секрет моей гениальности, — улыбнулся чуть сильнее Ёндже.
— Если это камень, то его можно красивенько отшлифовать? — внимательно засмотрелся на руку, и задумался Бобби. «Прочнее алмаза, говорите? И что же мне, дрова теперь локтем колоть? Впрочем, на Утёсе богов мы и так долбили кирпичи ребром ладони».
— Боже, ну откуда такая ненужная эстетика? У вас столько шрамов, как это-то вас испортит? — Чживон не стал оглашать то, что подумал. Он выжил, он избежал опасности, он имеет шанс на будущее. Он хотел Дохи. Он не хотел пугать Дохи. Но с этой рукой… Такую показать стыднее, чем то, что выпадает при снятых штанах. Вот этим, этой принадлежностью какого-то монстра, которым он прежде был в душе, а теперь немного стал снаружи, этой корявой конечностью он не желает отпугивать Дохи от себя и, уж тем более, не желает ею обнимать и прижимать к себе милого Хомячка.
— Скажем так, у меня такая специфика профессии… иногда красота не лишняя, — едва сказал Бобби и замолчал. Какой профессии? Он больше не сможет быть наёмником. Он не выполнил заказ, отказавшись доводить его до конца. Путь на Утёс богов закрыт, нерадивые наёмники оттуда только улетают без парашюта в бездну. Путь для мирной жизни тоже закрыт, он сорвал заказ из Синьцзяня, а это пиздец, конечно, полнейший. От синьцзянских воинов ещё никто не уходил, если не примкнуть к какому-нибудь другому мощному клану, например, драконам, но он отказался к ним присоединиться, потому что не хотел зависимости, не хотел никому служить, не хотел продолжать то, что делал до сих пор. Он выбрал свободу, и она оказалась достижимой фактически ценой смерти. Стоило помечтать о будущем, как, нужно было с этим согласиться, будущего у него не оказалось. И этот Ёндже… а откуда он сам? Тем временем биохимик объяснил:
— Есть вариант косметически очень годный — протез. — Бобби вздрогнул от этого неприятного слова, но спросил:
— Им же тоже шевелить можно было бы? — Всё-таки придерживая мечту о возможной жизни, в которой могла бы присутствовать Дохи, Чживон попытался понять, найдётся ли что-то менее отталкивающее, чем мутированная рука, если девчонка не сможет смириться с этим уродством. А то мало ей было, что он отбитый на всю голову, теперь ещё и чудище.
— Их делают из таких прекрасных материалов! Мягких, натуральных, идентичных натуральным. Силикон, тонко выделанная кожа. Да, даже механизм будет неплохой, сможете взять им чашечку чая, сходить в туалет. Протезы красивее, признаю. Но они — не родная рука, — убрал улыбку Ёндже. — Люди насмотрятся блокбастеров, где супергероям пришивают металлические запчасти, и думают, что может быть что-то лучше собственного органа. Железные руки и ноги на данном этапе развития технологий и, возьмусь спрогнозировать, даже через сто лет, не смогут быть быстрее и мощнее тех, с которыми мы родились. Если человеку заменяют конечность на металлическую — это в фильме он становится обладателем сверхспособностей, а в реальности — инвалидом. Искусственно пришитое и приделанное никогда не будет крепко сидеть на теле, оно будет хрупким и при сильных ударах отрываться, даже если живые окраинные ткани обрастут на месте стыка. Но они никогда не сольются воедино, они разные, и взаимодействовать на желаемом уровне не будут. Человек с ногами-протезами не побежит быстрее здорового спортсмена. Поэтому я и использовал единственную возможность, над которой работаю много лет. Я пытаюсь подстроить структуры органики и неорганики друг под друга, чтобы изменения шли изнутри, чтобы цельность сохранялась. Но, поскольку это всё же абсолютно разные виды и категории, выходит вот такой побочный эффект — малюсенькие дефекты. — Улыбка Ёндже вернулась. «Хера себе малюсенькие!» — подумал Бобби. — А впрочем, не настолько всё плохо, я думал, будет хуже. Но ваша рука выглядит внушающее и устрашающе.
— Я и до этого не выглядел душевным соседским парнем, — покривился пациент, приподнимаясь и подкладывая под спину подушку. Он старался как можно больше движений произвести травмированной рукой, чтобы свыкнуться с ней, чтобы её разработать и почувствовать, но чувствительности не прибавлялось. То есть, он управлял ею без проблем, но если она что-то задевала, то это оставалось для него незамеченным. — А этот ген… это означает, что у меня теперь в целом какая-то иная генетика?
— А за что вы переживаете? За плохую наследственность? — Ёндже ехидно откинулся на спинку, поправив полы халата на коленях. — Мысли о потомстве тоже хороший для здоровья признак. — Чживон насупился, опустив хмуро брови.
— Всего лишь хочу больше узнать о том, что со мной сделали.
— Нет, ваша ДНК не изменилась. Клеточная структура была мутирована локально. — Поправив очки, спаситель и целитель решил немного удовлетворить любопытство подопечного: — Есть такое генетическое заболевание — ФОП, фибродисплазия оссифицирующая прогрессирующая. Нарушается обмен веществ, и воспаляются сухожилия, мышцы и связки. Воспаления не проходят, а усугубляются кальцификацией и окостенением. У человека нарастает как будто бы второй скелет, твёрдый покров повсюду, кроме некоторых видов мускул, сердечных, диафрагменных, допустим. Это редчайшая, но очень нехорошая болезнь, приводит к нарушению функций опорно-двигательного аппарата и летальным исходам. Шестнадцать лет назад исследователи из Пенсильвании открыли ген, отвечающий за это нарушение. И начались разработки лекарства, которое могло бы остановить течение болезни. Восемь лет назад появился первый более-менее эффективный препарат, но поскольку частота заболевания — один больной на несколько миллионов человек, то трудно найти не только тех, на ком это испытывать, но и мотивацию для финансирования проекта. Если на фармацевтическую продукцию не будет спроса и она не окупится, то зачем тратить деньги на её исследования и разработки? Подобные орфанные препараты* всегда трудно находят спонсоров, они нуждаются в государственной поддержке, статьях расхода в бюджете. А у меня есть деньги, и мне интересны подобные изыскания, поэтому я позаимствовал основу разработок и проекта, и взялся за дело. За два года мне удалось создать сыворотки, которые полностью замораживают или вовсе ликвидируют ген данной мутации. А далее я пошёл от обратного. Уже будучи способным блокировать дисфункцию, я попытался научиться применять этот ген «окаменения». Если от него так успешно нарастают костно-кальцированные ткани, почему бы не воспользоваться этим, чтобы они наращивались там, где их не хватает? Где сломаны, раздроблены или отсутствуют кости. Как в вашем случае. Поскольку заражение было сильное, — немного слукавил Ёндже, — я не стал прибегать к биологическим восстановителям ткани. Они могли бы «подцепить» инфекции. Другое дело — химические. Я позволил себе поэкспериментировать с основной составляющей заживляющих элементов. У людей в организме содержится вся таблица Менделеева, стало быть, организм может не только кальций откладывать и фильтровать в поражённых мутацией местах. И я подумал об углероде, из которого люди состоят на двадцать с небольшим процентов. Мышцы наши из углерода на две трети, а кости — на одну треть. А ведь и алмазы и фуллерит — ничто иное, как углерод… В общем, оставалось только провести правильное внедрение, перекрыв неповреждённое тело блокаторами и канцерогенами. Процесс был запущен, ткани удачно развились и сформировались, после чего я «погасил» мутированный ген окончательно. Так что, повода для беспокойства нет, ваша рука — результат генетической мутации, которая уже скончалась, оставив вам крепкое соединение, выросшее из вашего же организма, поэтому оно не отвалится, и будет слушаться, как родное.