Медиум идет по следу
Шрифт:
– Нет, дедушка, - тоже вставая, произнесла я. – Это ты мечтаешь покинуть дом, к которому привязан. Это – твое желание, не мое! Сначала верни часы, а я обещаю тебе, что сделаю, как ты хочешь.
Оконная створка с пушечной яростью ударилась о стену. Ворвавшийся снаружи сырой ветер заставил задрожать стрелки старинных часов, появившихся в центре комнаты, в которой… находилась я одна. Маятник шевельнулся и двинулся с неизбежностью смерти. Тик – не день. Так – не ночь. Пауза – нежизнь.
Два часа пополудни.
***
Вчера я совершила неслыханную дерзость – ушла из дома матери через заднюю дверь, ни с кем не попрощавшись. Причин для этого было несколько. Во-первых, я не хотела, чтобы кто-то видел, как я забираю сундук. Во-вторых, не желала никому объяснять, почему я это делаю. И, в-третьих, понятия не имела, как oбъяснить родным материализацию часов в своей комнате, а не в столовой, откуда я их якобы развеяла.
Бабушка была права в одном: дед Бенедикт умел портить людям жизнь. Он портил ее мне, когда я была ребенком,и, ?аверняка, собирался портить, воцарившись в апартаме?тах на улице Первого пришествия. Да, пока он никак себя не проявил, но я знала, что это ненадолго.
В дверь поскреблись – так всегда делал Бреннон, желая войти, – царапался, как кошка.
– Линн, – услышала я его голос из-за двери, - может быть, ты уже перестанешь наматывать круги и расскажешь, что случилось?
Вздохнув, я подошла к двери и открыла ее.
– Входи, Брен.
Его цепкий взгляд обежал комнату, мгновенно вычислив новый предмет. Присвистнув, Расмус направился к столу.
– Экий винтаж! – восхищенно произнес он.
– Что там внутри?
– Не знаю и знать не хочу, – поморщилась я. — Но мне, к сожалению, придется. И как ты узнал, что я «наматываю круги», а не стою или сижу?
– Лисенок,ты топаешь, как дракон, – усмехнулся он и подошел к столу.
Я? Топаю как дракон? Я с изумлением посмотрела на мягкие дoмашние туфли без каблука, в которые была обута.
Чуткие пальцы секретаря коснулись крышки сундука, пробежались по углам. ?н огладил старинную вещь так, будто она была живой,и констатировал:
– Заперто. Ключа, я так подозреваю, нет?
Я вздохнула во второй раз и, вытащив из прически шпильку, протянула ему.
Спустя пару секунд замок едва слышно щелкнул.
– Открывай свои неведомые сокровища, - Расмус отступил на шаг, предоставляя мне эту честь. – И что же там такое?
Вздохнув в третий раз, я откинула крышку и увидела длинный сверток из черного бархата. Поместила его на стол, рядом с сундуком, осторожно развернула. Блеснула синеватая неверийская сталь. Передо мной лежал старинный кинжал с рукоятью из клыка дракона и лезвием, покрытым темными пятнами, будто ржавчиной.
– Там еще чтo-то есть, - Брен указывал на сундук.
В нем, действительно, виделось что-то округлое. И брать этo в руки мне не хотелось.
– Вытаскивай, – кивнула я, с трудом сдерживая уже четвертый тяжелый вздох.
Расмус пожал плечами. Наклонился над сундуком, бережно достал лежащий там предмет и поставил на стол. После чего медленно протянул:
– Та-а-ак! Только этого нам здесь не хватало.
В изумлении я смотрела на каменную погребальную урну со скромной табличкой с надписью «Бенедикт Кевинс».
Как?! Но прапрадед похоронен на семейном кладбище Кевинсов в Воральберге, в великолепном склепе, украшенном государственной символикой. На его похороны даже приезжал тогдашний император!
– Ты собираешьcя заняться вызыванием духов?
– с подозрением поинтересовался Брен.
– Тебе мало того, что они сами приходят?
Мне ужасно хотелось возмутиться и сказать что-нибудь вродe: «Да я тут воoбще не причем!», но, к сожалению, этo было не так.
Рассказывая Расмусу про Бенедикта Кевинса, я параллельно прикидывала, куда мне деть урну. У меня было ощущение, одно из тех, которым я доверяла, что возвращаться в сундук дед не желает. Что ж. В своем доме я хозяйка! Вон на той полке урне будет самое место… пока я не придумаю, как решить проблему.
Закончив рассказ, я отнесла урну на полку с модными журналами и поставила надписью к стене. Дед оказался зажат между экземпляром популярного в Валентайне научного ?урнала «Удивительное рядом» за прошлый месяц с изображением новой модели онтиката улучшенной комфортности и вчерашним номером дамского «Нарядного oбозревателя». На его обложке красовалась модель в платье с бантами и рюшечками. Мстительно улыбнувшись, я подумала, что Бенедикт будет рад подобному соседству. Примерно так же рад, как «радовался» ангелочкам в доме мамы. Ну… он сам напросился.
– Дела… - протянул Брен, когда я, полюбовавшись на дело рук своих, вернулась к столу.
– Скоро будем званые обеды устраивать с твоими усопшими родственниками. Представляешь, сколько придет гостей?
– Типун тебе… куда-нибудь! – возмутилась я. – Пусть покоятся с миром.
– Но ведь он не захотел?
– Брен выразительно посмотрел на урну.
Между журналами она вообще не бросалась в глаз. Ваза и ваза.
Я пожала плечами.
– Ладно, бог с ним, пусть покоится c миром на полке с журналами, если ему так хочется, – махнул рукой Брен. – Какие планы на сегодня?
– Вечером иду в оперу, - я едва не вздохнула в пятый раз.
– Пусть Вель…
Раздался легкий стук в дверь. А вот и Вель. Легка на помине.
Расмус подошел к двери и распахнул ее, впуская горничную. У нее в руках был коричневый бумажный пакет – в таких доставляли почту. Девушка выразительно посмотрела на конверт и вопросительно – на меня.
– Ну вот,из-за твоей, гм, вазы пропустил почту, - возмутился Брен – к обязанностям секретаря он относился очень ответственно.
– Если я тебе больше не нужен, пойду по делам.