Медиум по призванию
Шрифт:
— Нет! Никаких стульчиков! Хватит.
Мы ещё поприперались, но спорить с Максом бесполезно. Тогда я, немного повозилась, устраиваясь поудобнее, под сдавленный стон парня принялась за рассказ.
Точкой отсчёта в моей истории служил тот самый разговор в оранжерее. Повествование больше походило на исповедь, ведь я не только описывала события, но и свои чувства и мысли в тот или иной момент. Это будет правильно, если Макс будет знать с кем связывается так сказать на берегу. Понимаю, что есть у меня минусы и самый главный для парня мое магическое происхождение. Пусть подумает и решит, готов ли он принять меня такой, с моим прошлым и запутанным настоящим. Это будет честно. Перед тем как поцеловать меня, пусть сначала узнает. Не понимаю, чего я ждала. Отторжения, глубокой
— Алекия, маленькая, мне жаль, что тебе пришлось это пережить. Я сделаю все, чтобы ты больше не пострадала.
Что за человек! Он будто знал, что я хочу услышать, какую реакцию мечтаю получить, каждое слово проникало прямо в сердце расцветая в нем красивыми цветами. И я не выдержала, путь он держит себя в руках, а я не могу. Я слабая и воли у меня никакой. И я поцеловала его, опять. Вкладывая в движение губ все переполняющие меня сейчас эмоции, передавая их через касание.
Пришла в себя минут через десять от телефонного звонка. Уже лёжа под Максом, целующего так, что поджимались пальчики на ногах, обнимающая его слишком сильно, с абсолютно пьяными глазами и сбитым дыханием. Пришлось выбираться и доставать телефон из рюкзака, который так и стоял на стуле. Мимоходом отметила, что вся одежда на месте, все застегнуто и натянуто как надо. Мысленно присвистнула, вот это выдержка у парня. Звонил Мато, что-то говорил, я отвечала, а сама смотрела на Макса. Тот ухватил стакан с водой и пил жадными глотками в перерывах приговаривая "ты меня добьешь, точно".
Немного остыв мы продолжили разговор, теперь Максим усадил меня себе под бочок и очень коротко поведал о своем попадании в этот мир.
Тот день я помню по минутам, надо же столько всего произошло, что- то стёрлось из памяти окончательно, от другого остались рваные куски воспоминаний. Но не это день, он отпечатался на подкорке намертво.
Мне пятнадцать, уже год, как я могу обернуться. Мой зверь молодой и глупый, при этом наглый и жутко самоуверенный. Я под его влиянием стал все чаще дерзить отцу и отмахиваться от замечаний матери. Этот день не стал исключением, мы с отцом крепко сцепились на почве его запретов. Нельзя обращаться днём, нельзя покидать границы клана, нельзя охотиться одному. Нельзя, нельзя, нельзя. Надоело. Сплошные правила.
И сейчас я нарушил все его заповеди одним махом. Дневное время, я на южной границе, азарт охоты толкает вперёд и вперёд. Магический аркан на моей шее, сжигает шерсть, кожу, больно! Потом второй, ледяной поперек корпуса, страх, отчаянные попытки вырваться и жалобный скулеж. Пришел в себя уже в человеческой форме. Подвал, темень разгоняют свечи и пару светляков. Я подвешен руками за деревянные балки, слабость накатывает волнами, тяжело открывать глаза, тяжело смотреть, тяжело дышать. Передо мною маги, пятеро. Один очень старый, скрипучим голосом читает заклинания и машет кривым ножом. Этим самым клинком он делает косые разрезы на моем теле, в местах крупных артерий. Кровь непрерывным потоком льется по мне, будто я стал под кровавый водопад. Двуликий за что? Ритуал набирает силу и я чувствую как жизнь покидает меня. Выкрики старика все громче, остальные с тупым безразличием наблюдают. А во мне рождается ненависть, дикая, лютая, абсолютная. Самая сильная эмоция за всю мою короткую жизнь, и это ненависть, обидно. Последним приходит воспоминание о нудной лекции отца о магах. Они опасны и непредсказуемы, с ними нельзя связываться ни при каких обстоятельствах. Свои темные ритуалы они проводят не считаясь с жертвами и ценой. А я в это время думаю как бы мне побыстрей улизнуть и не слушать старые страшилки.
— Вот такая глупая смерть. Ну а здесь..
Максим попал в детский дом в возрасте пяти лет, после гибели родителей. Жилось ему не сладко, издёвки и постоянные побои от старших мальчишек, равнодушие и пренебрежение воспитателей, считай, что приют он ненавидел так же люто как и Кристиан магов. Всей силой своей детской души, отрекаясь от других чувств, всю энергию и волю вкладывая в разрушительную ненависть. Неудивительно, что едва оперившись он попытался сбежать. На третей попытке Макс и погиб, попав под колеса авто. Так Кристиан оказался здесь, все горести несчастного Макса умножились на неуправляемую ненависть маленького оборотня не знавшего на кого ее выплеснуть. Больше никто Максима не избивал, его физические мучения на этом закончились. Они остановились на сломанной руке и паре выбитых зубов старых обидчиков.
Парень давно закончил свой рассказ, а так и сидела молча переваривая услышанное.
— Прости меня.
— За что? — мне с трудом удалось ответить, в горле стоял ком слез. Так хотелось сейчас обнять его, пожалеть, оплакать его ужасное детство. Но рассудок подсказывал не усугублять и не рушить наше хрупкое перемирие, своими слезами.
— Я отреагировал на твое происхождение, слишком остро, не должен был. Вся моя ненависть будто вновь возродилась, нашла виновного и потребовала немедленной казни. На какие-то жуткие минуты я отключился, забыл, что ты моя маленькая девочка. Что я должен тебя оберегать, а не ранить и тем более ненавидеть. Прости. После того, как я услышал твою историю, чувствую себя совсем отбитым, жестоким уродом. Но тогда, я не справился со своей злостью.
Я положила голову ему на плечо, хотелось так много сказать, но видя его надломленность приходилось выбирать слова
— Мне жаль, что тебе пришлось пройти такой тяжёлый путь. Я бы очень хотела облегчить твою боль. Но это уже случилось, и мы не в силах ничего изменить. — повернувшись потерялась носом о его плечо, слёзы уже подступили и в носу неприятно щипало.
— И если ты захочешь, чтобы я была рядом, то клянусь я постараюсь защитить и уберечь твое сердце от ненависти и боли.
Потом заглянула прямо в его лицо. Глаза парня подозрительно блестели, он приподнял пальцами мой подбородок и поцеловал, легко, едва ощутимо и прошептал:
— Я забираю тебя себе, под светом луны и с благословения Двуликого. Пока мое сердце будет биться.
Чувствуя, что меня вовлекают во что-то очень серьезное и важное, ответила не задумываясь.
— Я отдаюсь и иду за тобой по лунной дороге до конца. — откуда в моей голове родились слова древней брачной клятвы оборотней история умалчивает. Но в нужный момент они всплыли и сорвались с моих губ, не дав возможность рассудку осмыслить, что именно я сказала. Макс тем временем склонился и прильнул губами к моей шее, а потом укусил! Этот гад меня цапнул! Не так, как во сне конечно, без крови и прочей жести, но ощутимо блин, больно! Не успела я возмутиться и поднять крик, как котик заглянул в мои глаза и столько в них было радости и торжества, что я стушевались.
— Теперь ты. — подсказал вкрадчиво.
Ну я так я, часть меня бунтовала и требовала объяснений, а другая видимо та что знала слова древней клятвы уже управляла телом. Я примерилась и тоже укусила Макса в шею, не сильно, но оставив белые следы на загорелой коже, сразу же раскаялась и поцеловала в место укуса. Парень глухо простонал и обнял очень крепко. Я могла лишь слушать сильное и быстрое биение его сердца и пытаться понять, это что сейчас было? А? Он втянул меня в непонятное действо, странный ритуал. Просто так люди друг друга не кусают, даже оборотни и маги. Что-то важное и серьезное, произошло прямо здесь и сейчас, с моим непосредственным участием, но без всякого понимания с моей стороны. Как говорят, без меня, меня женили. Оказалось …да! Эти танцы с бубнами и есть брачный ритуал. И теперь перед Двуликим я пара и жена одного ушлого и хитрого котяры! О чем он мне и поведал.
— Ты! — я оттолкнулась от него в возмущении ткнула пальцем в грудь, — Ты!
— Я — кивнул серьезно, а в глазах черти пляшут.
— Ты- наглый!
— Предприимчивый! — не согласился парень пытаясь сохранить серьезную мину.
— Ты — хитрый!
— Продуманный!
— Ты обманул меня!
— И в мыслях не было! — он уже открыто забавлялся, видя мое негодование, улыбался счастливо и примеривался как бы ловчее опять захапать меня в свои объятия.
— Макс! — от избытка эмоций голос стал высоким и намного истеричным, — Это, что сейчас было? Объясни немедленно!