Медленный яд
Шрифт:
Могу я в таком виде понравится мужчине? Трезвому?
Да какая вообще разница, зачем я об этом думаю?
Я вдова всего лишь как два месяца. Два месяца нет моего любимого мужа, как мне не стыдно думать о других?
Набираю полную ванну воды, пускаю туда ароматную пену, и залезаю в нее. Дома так тихо, что я всерьез задумываюсь, а не завести ли мне кошку? Чтобы хоть кто-то встречал меня с работы, преданно глядя в глаза.
Чтобы не предавал.
Я зажимаю нос, погружаясь на самое дно, и лежу там, пока не начинает раздирать легкие. Когда в легких не остается воздуха, выныриваю
Вытираю одну руку от пены, доставая телефон, — полдвенадцатого, пора ложиться спать. Вижу пропущенный с незнакомого номера, пролистываю журнал звонков и натыкаюсь на телефон Ильи.
Завтра расскажу ему о том, что договорилась, пусть шевелится. Хотя, почему завтра?..
Захожу в мессенджер, и отправляю Поддубному сообщение, закусив губу:
«Я договорилась. С тебя сто т.р.»
И пытаюсь сдержать улыбку, представляя его недовольное лицо. Он отвечает тут же:
«Влади, ты охренела? За что?»
«На лейкопластыри и мазь от синяков»
«Мы не договаривались о бабках», — читаю и хмурюсь. Ну не из своего же кармана мне платить за то, что Поддубный не в состоянии держать себя в узде?
«Но ты и не говорил, что не будешь платить», — отправляю последнее сообщение и вырубаю интернет. По-девчачьи совсем, даже по-детски, я бы сказала, но ощущение, что я обставила его в беседе, приятное.
Ловлю себя на мысли, что переписка с Ильей вызывает приятные эмоции, отдающиеся эхом в животе. То чувство, которое я в последний раз испытывала давным-давно.
Вспоминаю его поцелуй, и приятная ноющая боль между ног нарастает. Рука в воде скользит по коже легко, и даже собственные прикосновения вызывают дрожь. Или это из-за открытой в коридор двери?
Наливаю гель на раскрытую ладонь, и начинаю водить ею по телу. Жидкость прохладная, и соски тут же твердеют, когда я касаюсь их. Намываю себя, позволяя мозгу отключиться, растворяясь в собственных ласках.
Впервые о том, как удовлетворить саму себя, мне рассказала Лиза. Всегда более опытная, знающая, она вечером, перед тем как я пошла в душ, подсказала, как настроить кран, чтобы струя текла на чувствительное место между ног.
— Только маме не говори, — предупредила она, и я решила попробовать. Папа покупал «СПИД-инфо», пряча от нас их в дальнем ящике стола, и когда его не было дома, мы с Лизой читали по очереди все статьи, которые там были, краснея от смущения.
И сейчас я решаю повторить то, чему учила сестра: поворачиваю кран, регулируя напор и температуры воды. Перебрасываю одну ногу через бортик, чтобы удобнее было развести в сторону ноги. Руки в пене скользят, и я не с первого раза нахожу опору, но стоит податься вперед, как упругая струя касается клитора, разбиваясь на тысячи мелких капелек, разлетаясь по нервным окончаниям до самого мозга.
Откидываю голову назад, разводя ноги еще шире, точно перед мужчиной. Оргазм наступает быстро, как всегда от таких ласк — я сотрясаюсь всем телом, протяжно стону и кончаю.
И как я не стараюсь, но все это время в голове крутится вовсе не образ моего мужа.
Глава 25. Александра
Рабочий день начинается с прокуратуры.
Сегодня
Чтобы закрыть уголовное дело, нужно заявление о примирении сторон, и поэтому Илья с утра долбает меня на пару со своим адвокатом. Не знаю, кого из них сегодня ненавижу больше.
Из машины они выходят вдвоем: подтянутый Поддубный и мужчина лет сорока пяти, с таким огромным животом, что даже неудобно его разглядывать. Шарообразная фигура, свободная футболка, которая в плечах шире размера на три. Лицо хмурое, неприятное, - лично я бы к такому за свои деньги не пошла.
– Без меня никак? – вместо приветствия интересуюсь у подошедших. Вопрос, скорее, риторический: Смальков согласен заключить соглашение о примирении только в моем присутствии. Странная идея, если учесть, что Дуб будет писать расписку о компенсации вреда.
Александр подходит через две минуты, когда я решаю уже спрятаться от присутствующих в своей машине. Мужчины обсуждают что-то своё, а мне не хочется участвовать в их разговоре.
– Доброе утро.
По лицу Смалькова видно, что нифига оно не доброе, что он мечтает только о том, чтобы закончить все как можно быстрее. Сегодня у нас всех одно и то же желание.
Мы втроём шагаем следом за адвокатом: своей пухлой ладонью он только и успевает пожимать руки, на ходу здороваясь со знакомыми. После стандартной процедуры с паспортами, поднимаемся на третий этаж. В узком коридоре отчётливо пахнет мочой из мужского туалета, и воздуха совсем не хватает. Три колченогих стула, в дальнем углу – старый стол, заваленный ненужными бумагами.
– Бомжатник, - резюмирую я, а адвокат пожимает плечами:
– Затяжной ремонт.
Минут пятнадцать мы ждём помощника прокурора, и все это время я не отхожу от заляпанного остатками побелки окна. Молчание неприятное, Смальков жмется к стене, с недовольством поглядывая на Илью, но тот даже бровью не ведёт. Ковыряется в телефоне с каменным выражением лица.
По факту, он мог бы решить этот вопрос и без меня. Возможно, чуть дороже, чем я уломала Смалькова,и не сегодня, так завтра, — если человек настроен на деньги, то согласится в любом случае.
Вся остальная процедура занимает полтора часа, и я чувствую себя в кабинете абсолютно ненужной. Не принимая участия в беседе, я только разглядываю затылок Ильи, сидя вплотную к стене.
Он держится спокойно, словно не уголовное дело на него хотели завести, а просили в долг пять рублей. Адвокат распинается перед помощником, - видно очередной знакомый, а Смальков старается смотреть куда угодно, только не на Поддубного.
Веселое утро.
Когда мы снова спускаемся вниз, оказывается, что на улице ливень. Дождь пузырится на асфальте, до машины – через дорогу по пешеходному переходу, метров семьсот, не меньше. С тоской гляжу на босоножки, уже представляя, как будут выглядеть через пять минут мои ноги.