Медленный яд
Шрифт:
– С какого перепугу?
– Во-первых, ты начал приставать ко мне первый…
– Стоп! – он вскидывает руки, отступая на шаг, когда между нами с криком пробегает компания детишек, - я ни сделал ровным счётом ничего такого, за что можно избить человека.
Я складываю руки на груди, терпеливо сдерживаясь, чтобы не ответить ему.
– Решим вопрос миром.
– А ты ему кто? Он твой парень?
– У меня нет парня! – выходит немного резче, чем планировалось, и это раздражает. Смальков поправляет
Молчит.
– Семьдесят?
Касается синяка под глазом, болезненно морщась.
– Сто или я пошла домой, а тебя его адвокаты сами привлекут у ответственности, а я подтвержу, что ты провокатор и первый ко мне лез.
Мужчина встречается, наконец, со мной глазами, набирает полные лёгкие воздуха, но не говорит того, что собирался. Я вижу, как сдувается грудь, поникают плечи, - не хватило храбрости послать меня с деньгами на хрен. Больше я не предлагаю, сумма вполне неплохая. Надеялся, что слупит с Поддубного больше? Держи карман шире.
– Ненавижу таких людей, у которых все вопросы решаются бабками, - выпаливает, - но я согласен на ваши условия.
– Вот и отлично, - говорю ему, - как только уладишь вопрос, я переведу тебе деньги.
– Так не пойдет, - тут же вскидывается он, а я злюсь:
– Так, ладно, завтра вместе идём с тобой в прокуратур, следственный – где ты там писал его? – и при мне забираешь. Как выходим, переведу тебе бабки на карту. Идёт?
– Идёт. Созвонился с утра, я скажу, откуда меня забрать.
Киваю и ухожу, не прощаясь. Ищу глазами Митю, ощущая осадок после разговора, но он ещё не закончился.
– Эй, - кричит Смальков, - а парню своему скажи, что он урод. И в следующий раз я набью ему рожу.
– Он не мой парень! – отвечаю раздражённо, но Смальков уже не слышит.
Глава 25. Александра
— Саня, что у вас с ним общего? — Митя достает вопросами, то и дело оборачиваясь.
— Он не пойдет за нами следом, успокойся, — говорю устало. Хочется набрать полную ванну воды и залезть в нее, причем с головой. Я беру Самойлова под руку, чтобы перестал дергаться, и мы идем к автостоянке.
Накатывают воспоминания: так обычно я ходила с его отцом. Вытаскивала его при любой возможности хотя бы прогуляться — мне казалось это правильным.
Если задуматься, я переняла у мамы ту самую черту, которая меня больше всего бесила. Только в отличии от нее, я создавала идеальный мир не в чужих глазах, а в своих собственных.
— О чем задумалась?
— Папу вспомнила.
Мы оба вздыхаем, и я очень надеюсь, что Митя заткнется, но нет.
— Во что ты вляпалась, скажи мне, пожалуйста? Я не думаю,
Я завожу автомобиль, поворачиваясь к нему:
— Знаешь, не все его поступки нравились мне.
— Что ты имеешь ввиду?
Он точно пугается, сжимая шею в плечи. Такой худой, даже непонятно в кого: у Кирилла была поджарая, спортивная фигура с широкими плечами, Ульяна — та и вовсе женщина в теле.
— Можно, я не буду отвечать на твой вопрос? Со мной все в порядке, я не завела себе подозрительных знакомых. Этот мужчина пытался со мной познакомиться, и за это ему разбили нос.
— Кто?
— Поддубный, — говорю и морщусь. Надо было ехать сюда без пасынка, ну чем он мог мне помочь, в самом деле? Только сидит сейчас и бесит.
— Саня…
В голосе растерянность, глаза за прямоугольными очками смотрят удивленно. Митя лучше других знает о нашей взаимной нелюбви с Дубом друг к другу. Да все о ней знают, только причины такого отношения Ильи ко мне — тайна за семью печатями.
Как-то вышло так, что мы разом общаться все перестали, — Лиза, Поддубный, Митя, Оля, Никита, Таня, я… Выросли «профессорские» детки, незаметно для себя и других.
— Вы же с ним как кошка с собакой?
— Так и есть, — не отрицаю я, набирая скорость. Добраться бы быстрее до Митькиного дома, высадить его. Устала я от разговоров, от нравоучений, от того, что каждый знает, как мне правильно жить, только не я. У всех свое мнение, у мамы, у бесхребетного Мити, у того же самого Ильи, и все лезут, лезут ко мне, пытаясь научить, как правильно.
Бросить Кирилла, бросить фирму, не смотреть на другого мужчину… Серьезно? Я так и буду всегда бороться с чужим мнением.
— Он ведь раньше в тебя влюблен был…
— Мииить, — устало говорю я, — это было сто лет назад. Тебе тоже Лиза нравилась в детстве, и что теперь?
— Ты права, просто я подумал…
— Не надо, пожалуйста. Мне хватает Ильи на работе, чтобы еще вне ее о нем разговаривать. Я задолжала ему услугу, и сейчас возвращаю ее.
— Я тебя услышал.
Обижается, но старается виду не подавать. Поправляет очки, длинную челку, достает телефон, капаясь в инстаграме.
Я вздыхаю, постукиваю свободной рукой по губам.
— Прости, я не хотела тебя обидеть.
— Я переживаю за тебя, Саша. Ты привыкла, что папа всегда рядом и берет на себя все заботы…
— Я справлюсь, Мить. Мне тяжело без него, но я не тепличный цветочек.
— Цветочек, — улыбается он, и долго злиться на него не получается.
Когда я оказываюсь дома, то долго стою в коридоре. Мне кажется, здесь еще витает аромат Поддубного, но это только у меня в голове.
Отражение не радует, от усталости четко видны мешки под глазами и морщины, бледные губы.