Медленный яд
Шрифт:
Надо позвонить. Не с номера Кирилла, она не возьмёт, испугается. Я бы точно испугалась, но не надо сравнивать эту женщину со мной. Она враг, чужая, гадина, пробравшаяся в наши отношения, чтобы все испортить.
Достаю свой телефон, вбиваю одиннадцать цифр и нажимаю вызов. В воображении сотни разных картин, среди них и те, где я избиваю соперницу, выдергивая волосы. Сколько ей лет? Она моложе меня? Старше? Блондинка или брюнетка?
Гудки сменяются один другим, но она не спешит отвечать. И когда я уже отчаиваюсь услышать ответ, в трубке раздается шуршание,
– Алло, - сказанное знакомым голосом.
Глава 22. Александра
— Здравствуйте, — выдавливаю из себя слова, стараясь изменить привычные интонации, — я по объявлению.
Ничего умнее не приходит в голову, но мне нужно, чтобы она говорила дальше.
«Кто. Ты. Такая»
Я слышу, как кровь выстукивает в ушах этот ритм, но черт возьми, не могу вспомнить, кому принадлежит голос. Знакомый, да, я слышала его — это точно. Но не могу понять, не складывается образ, хоть тресни.
— Вы ошиблись, — отвечает она вежливо и отсоединяется, а я так и сижу, сжимая телефон.
Внутри — коктейль из эмоций. Я пытаюсь вычленить хоть одну мысль, но не могу. У мужа была женщина. Это не сестра. Катя оказалась права. Я — наивная дура. Он мне изменял.
Изменялизменялизменял.
Изнутри давит боль, и я, наконец, взрываюсь, подпрыгивая с пола, как расправленная пружина. Телефон летит в одну сторону, я бегу в другую. В туалет, где склоняюсь над унитазом, и мучительно долго пытаюсь выблевать то, что осознала пару минут назад. Пустой желудок сжимается в мучительных спазмах, но мне не легче, ни капли. Даже слезы не текут, так и корчусь, — на сухую.
Когда становится совсем нестерпимо, я засовываю два пальца в рот и давлю на язык, закрывая сухие глаза.
Это помогает, и следующие несколько минут я больше ни о чем не думаю.
Опустошенная пытаюсь встать, хватаясь за раковину, чтобы устоять на ногах.
— Как ты мог, Кирилл, ну как ты мог…
Я выхожу в комнату, глядя на айфон, как на ядовитую, мерзкую змею. Лучшим было бы, что он остался заблокированным.
Еще два часа я сижу, не двигаясь, глядя в стену. Внутри тормозятся все процессы, еще чуть-чуть, и я впаду в заморозку. Внутри так холодно, что не греет теплое одеяло, которым я укрываю плечи, когда становится совсем невыносимо.
Поднимаюсь, включаю электрический чайник, и долго смотрю, как закипает подкрашенная синей подсветкой вода.
Короткий разговор с той женщиной прокручивается безостановочно в голове: Алло-Здравствуйте-Я-по-объявлению-вы-ошиблись. Только чем больше я о ней думаю, тем сильнее искажается голос, и вспомнить его заново не удается, только интонации.
Это не Лиза. Но может, тот человек, который отправлял мне сообщения с угрозами? Я с трудом пытаюсь разложить ситуацию на детали, мозг как заржавевший, не желает думать.
Я могу позвонить ей еще раз. С номера мужа? Напугается, не возьмет. Со своего — возможно, тоже. И что я буду ей говорить после? Что жена Кирилла?
Она точно знала, что он женат.
Ни одного звонка
В каком случае я бы писала мужчине, что мне его не хватает? Наверное, уже после секса, а не до, тем более, он не мальчишка, не школьник, с которым можно еще ходить на свидания за руку, целомудренно целуясь в щеку. Я беру свой мобильник, сохраняя номер в списке контактов. «Любовница мужа», — пишу и ухмыляюсь: кажется, что чем хуже, тем лучше.
Ее фотографии нет в ватсапе, в телеграме, в других мессенджерах. Я надеялась, что смогу хотя бы так определить, кому принадлежит номер, — достаточно будет фотографии сбоку, сзади, чтобы внутри щелкнуло, и я вспомнила обладательницу женского голоса. Приятного, вежливого, противного до тошноты. Разговаривала ли я с ней лично? Не помню, нет. Слышала рядом? Точно…
Я закрываю глаза, тру веки, пытаясь облегчить зуд у основания ресниц.
«Алло. Вы ошиблись». «Алло. Вы ошиблись».
Ее слова постепенно становятся моими, сказанными моим голосом, моим тебром. Я так не вспомню. Выдыхаю, и пытаюсь снова. Кирилл.
Точно! С ней разговаривал он, и я слышала этот голос не единожды, стоя близко. У его телефона был громкий динамик, я могла не понять слова, но то, как они произносились — слышала. И не ревновала, относилась достаточно спокойно к звонкам. Ничего криминального, никаких игривых ноток, — я бы своим женским чутьем должна была определить? Хотя… Я проглядела любовницу, проглядела все на свете, а теперь и спросить не у кого. Мне бы посмотреть только ей в глаза, поговорить. Желания выдирать космы нет, кого нам сейчас делить? Места, чтобы постоять возле его могилы, хватит всем. Это живого бы я его не отдала, а теперь у каждой остались лишь воспоминания.
Но все же зудит мысль, — а если любовница отправляла мне сообщения? Может, она знает что-то о смерти Кирилла, знает, больше чем я? Вдруг они созванивались перед моим приездом и она могла что-то слышать?
Наливаю чашку горячего чая, почти кипяток, и пью мелкими глотками, обжигая язык. Пытаюсь сложить мысли в подобие плана, — ну надо же куда-то двигаться. Я уже сидела безвылазно дома, омывая слезами свою потерю, нельзя загонять себя дальше в эту яму.
Сейчас меня беспокоят два человека. Поддубный и любовница мужа. Если они объединятся, им легко будет избавиться от меня: одна наврет, второй подтвердит. Только зачем это делать? Не знаю, но позволить вести себя так со мной не могу.
Щелкаю пальцами, пытаясь зацепить мысль за хвост.
— Сначала, — узнать, кто эта женщина, — говорю вслух, — если сообщения присылала мне она, то выяснить, почему.
Может, она разговаривала с Кириллом незадолго до смерти? Вдруг будет что-то в ее словах, что укажет на Поддубного, а не на меня. Я-то точно не причастна к смерти Самойлова, а вот Илья… Вполне может быть, что у любовницы мужа найдется та информация, которой мне не хватает, чтобы воздать виноватым по заслугам. Но для начала… Для начала я использую его в своих целях.