Медное королевство

Чакраборти Шеннон

Немного подумав, Нари решила развить тему: может, то, что они оба в прошлом лишились матери, окажется единственным, что их связывает.

– Сколько тебе…

– Мало, – оборвал Мунтадир. В его голосе слышался легкий надрыв, как будто вопрос причинил ему боль. – Однажды в пустыне Ам-Гезиры ее укусил наснас, когда она была еще совсем ребенком, и яд оставался в ней всю жизнь. Он то и дело давал о себе знать, но Манижа всегда знала, что нужно делать, – его лицо помрачнело. – Пока одним летом Манижа не решила, что прохлаждаться в Зариаспе

для нее важнее спасения королевы.

Горечь, окрасившая эти слова, покоробила Нари. О взаимопонимании можно было забыть.

– Ясно, – бросила она сухо.

Мунтадир заметил. На щеках проступил багрянец.

– Прости. Не следовало говорить тебе этих слов.

– Да ничего, – ответила Нари, хотя, по правде сказать, с каждой секундой все больше разочаровывалась в этом браке. – Ты никогда не скрывал своих чувств к нашей семье. Как ты сказал обо мне своему отцу? «Лживая подстилка Нахид»? Якобы я соблазнила твоего брата и велела своему Афшину атаковать твою армию?

В серых глазах Мунтадира вспыхнуло раскаяние, и он сразу потупил взгляд.

– Это была ошибка, – слабо попытался оправдаться он. – Лучший друг и мой младший брат были при смерти. – Он поднялся на ноги и направился к бутылке. – У меня в мыслях мутилось.

Нари опустилась на кровать, скрестив ноги под шелковой сорочкой. Это была красивая вещица: ткань, такая тонкая, что казалась почти прозрачной, была расшита изумительно тонкой золотой вышивкой и украшена нежными бусинами из слоновой кости. В другой ситуации – и с другим мужчиной – ей наверняка было бы приятно от того, как игриво материя щекочет голую кожу.

Сейчас она и близко не испытывала ничего подобного. Она вперила взгляд в Мунтадира, поражаясь тому, что он счел это жалкое оправдание вполне извиняющим его поведение.

Мунтадир поперхнулся вином.

– Это мешает мне выкинуть из головы чумные язвы, – проговорил он между приступами кашля.

Нари закатила глаза.

– Да Бога ради, не причиню я тебе вреда. Не могу. Твой отец убьет сотню Дэв, если я тебя хоть оцарапаю. – Она потерла голову и потянулась за вином – может, напиток действительно сделает все чуть более сносным. – Передай-ка.

Он налил вина в кубок, и Нари осушила его, поджав губы от кислого послевкусия.

– Какая гадость.

Мунтадир выглядел обиженным.

– Это старинное ледяное вино из Зариаспы. Оно бесценно – один из редчайших сортов в мире.

– На вкус – как виноградный сок, процеженный через тухлую рыбу.

– Тухлую рыбу… – тихо проговорил он и потер лоб. – Ладно… Тогда что ты предпочитаешь, если не вино?

Нари помедлила, но ответила правду, не видя в этом проблемы.

– Каркаде. Это чай, заваренный на цветках гибискуса. – В горле образовался комок. – Он напоминает мне о родине.

– Каликут?

Она нахмурилась.

– Что?

– Разве ты не оттуда родом?

– Нет, – ответила она. – Я из Каира.

– О. – Он слегка растерялся. – Это где-то рядом?

Вовсе нет. Нари старалась не выдать досады. Тот, кто стал ее мужем, даже не знал, откуда она родом, дух каких земель питал ее кровь и пульсировал в сердце. Каир – город, по которому Нари тосковала так отчаянно, что иногда перехватывало дыхание.

Я не хочу. Осознание, молниеносное и настойчивое, окатило ее. Нари на собственной шкуре убедилась, что в Дэвабаде никому нельзя доверять. Как она сможет лечь в одну постель с эгоцентриком, который ничего о ней не знал?

Мунтадир наблюдал за ней. Взгляд его серых глаз смягчился.

– Мне кажется, тебя вот-вот стошнит.

Она все-таки вздрогнула. Видимо, он не был абсолютным слепцом.

– Я в полном порядке, – соврала она.

– Что-то не похоже, – не согласился он и протянул руку к ее плечу. – Ты вся дрожишь.

Когда пальцы коснулись ее кожи, Нари напряглась, сдерживая себя, чтобы не отшатнуться.

Мунтадир отдернул руку, словно обжегшись.

– Ты что, боишься меня? – спросил он с изумлением в голосе.

– Нет. – Хотя Нари рассердилась, ее щеки вспыхнули от смущения. – Просто я… никогда этого не делала.

– Чего? Не спала с кем-то, кого ненавидишь? – Кислая ухмылка сползла у него с лица, когда она закусила губу. – А. А-а, – добавил он. – Я полагал, вы с Дараявахаушем…

– Нет, – быстро вставила Нари. Она не могла слышать, как закончится это предложение. – У нас были другие отношения. И я не хочу говорить о нем. Тем более с тобой.

Мунтадир поджал губы.

– Хорошо.

Снова воцарилось напряженное молчание, усиливаемое всплесками смеха, залетавшими в открытое окно.

– Любо-дорого слышать, как все радуются объединению наших племен, – мрачно пробормотала Нари.

Мунтадир посмотрел на нее.

– Так вот ради чего ты на это согласилась?

– Я согласи-илась, – протянула она слово с сарказмом, – потому что понимала, что не мытьем так катаньем меня заставят за тебя выйти. Я подумала, лучше уж я пойду на это добровольно и заодно вытрясу из твоего отца все приданое до последней монетки. И быть может, однажды уговорю тебя его свергнуть.

Пожалуй, это было не самое мудрое решение, но Нари все меньше и меньше волновало, что о ней думает новоиспеченный супруг.

Мунтадир вмиг побелел как полотно. Сглотнув, он допил остатки вина, после чего развернулся и пересек комнату. Открыв дверь, он на гезирийском обратился к кому-то за ее порогом. Нари мысленно отругала себя за несдержанность языка. Она могла чувствовать к Мунтадиру что угодно, но Гасан был решительно настроен поженить их, и если Нари испортит ему планы, король, несомненно, придумает для нее какое-нибудь страшное наказание.