Медноголовый
Шрифт:
Если генералу Хьюджеру намеренно подложил свинью Адам Фальконер, то генерал Лонгстрит устроил кавардак по собственной инициативе и легкомыслию. Дорога Найн-Майл-роуд показалась ему слишком залитой водой, и он решил двигаться вперёд по Чарльз-Сити-роуд, для чего повёл свою дивизию к лагерю частей, подчинённых Хьюджеру, которого в тот момент как раз осчастливили приказом выступать на восток по этой самой Чарльстон-Сити-роуд, уже запруженной войсками Лонгстрита.
Генерал Джеймс Лонгстрит, 1821–1904. Окончил Вест-Пойнт в 1842 году, несколько лет охранял от индейцев границы Миссури (там близко сошёлся с будущим генералом северян Грантом), участвовал в американо-мексиканской войне.
— Проклятый счетовод. — проворчал Хьюджер и распорядился подать завтрак.
Через полчаса «счетовод» заявился лично.
— Надеюсь, вы не против того, что я воспользовался вашим просёлком, — учтиво спросил он, — Просто на отведённом мне грязи столько, что хоть на лодке плыви.
— Кофе хотите? — предложил Хьюджер.
— Вы чертовски хладнокровны для человека, которому предстоит драка. — восхитился Лонгстрит, глядя на тарелки с ветчиной и сыром, стоящие перед коллегой.
Хьюджер, понятия не имевший, что его марш на восток должен простираться до позиций противника, выказывать неведение перед каким-то «счетоводом» почёл ниже своего достоинства. Тревожась, что пропустил нечто важное, он делано безразлично поинтересовался:
— И что же у вас за приказ?
— Тот же, что у вас, полагаю. Шагать на восток, пока не наткнёмся на янки. Как наткнёмся — атаковать. Хлеб свежий?
— Угощайтесь. — натянуто улыбнулся Хьюджер, дивясь, не сошёл ли мир с ума, — Только мне затруднительно «шагать». Вы же на моей дороге.
— Да я уступлю вам путь. Через ручей перейдём, и я дам моим парням передохнуть. Потом двинусь за вами следом. Как вам такой вариант?
— Берите ветчину, берите яйца, не стесняйтесь, — Хьюджер встал из-за стола, — У меня что-то аппетит пропал.
Чёрт побери, думал Хьюджер, почему о предстоящем сражении он узнает в последний момент и не от командования, а от коллеги? Нет, в старой армии порядка было больше. Значительно больше.
А в штабе армии генерал Джонстон в сотый раз щёлкнул крышкой часов. Наступление должно было начаться четыре часа назад, но ещё не прозвучал ни один выстрел. Ветер покрывал рябью поверхность бесчисленных луж, однако с сыростью справиться не мог. Ружья сегодня будут быстро грязниться, подумалось Джонстону. В сухую погоду порох прогорал без остатка, а в такую, как сегодня, гарь быстро забивала стволы, и стрелкам приходилось прикладывать немалые усилия, орудуя шомполами.
— Куда же они подевались? — процедил сквозь зубы Джонстон, имея в виду Хьюджера с Лонгстритом.
Дивизия Хилла с самого рассвета ожидала отмашки. Бойцы засели в лесу, деревья которого кое-где были расщеплены и подпалены ночью молниями. Передние ряды видели передовые посты янки на дальнем конце широкой прогалины. У грубых шалашей из веток, где дозорные прятались от ненастья, кое-где были вывешены на просушку мундиры и рубахи. Один северянин, не подозревая о том, что опушка леса за поляной наводнена войсками противника, взял полотенце и побрёл вдоль линии деревьев. По пути он приветливо помахал в сторону вражеских позиций, предполагая, что где-то там сидят такие же дозорные, как и он сам (только в других мундирах), с которыми они через день меняли кофе на табак и северные газеты на южные.
Генерал Хилл посмотрел на циферблат и раздражённо спросил:
— Новости есть?
— Нет, сэр. — помотал головой адъютант, проскакавший до Уайт-Тэверн и Олд-Тэверн, но никого не встретивший.
Генерал Дэниел Харви Хилл, 1821–1889. Вест-Пойнт закончил в 1842 году, (вместе с земляком Лонгстритом, с которым там подружился), участвовал в американо-мексиканской войне. Небольшой штришок, показывающий, насколько тесен был мирок Юга: кроме дружеских связей с Лонгстритом и Джонстоном, Хилл приходился свояком Джексону «Каменной стене» (они были женаты на сёстрах).
— А что от Джонстона?
— Ничего, сэр.
— Дьявольщина. Так войну не выиграть. — Хилл спрятал часы в карман и крикнул артиллеристам, батарея которых должна была тремя выстрелами дать знать дивизии, что пора выступать. — Огонь, ребята!
— Мы, что, атакуем без поддержки? — спросил адъютант, поражённый тем, что генерал собрался воевать с половиной армии северян один на один.
— Они всего-навсего янки, парень. Побегут, как миленькие. Ну, чего ждём, ребята? Огонь!
Три резких пушечных выстрела разорвали утреннюю тишину. Первый снаряд промчал сквозь кроны сосен дальнего бора, сшибая иглы и тяжёлые капли. Второе ядро шмякнулось в мокрый грунт луга и, отскочив, ударилось в ствол дерева, а после третьего снаряда пошёл отсчёт битвы.
— Джонстон не решится перейти в наступление. — уверял брата Джеймс Старбак.
— Почему ты так думаешь?
— МакКлеллан знаком с ним с довоенных времён. Хорошо представляет себе образ его мыслей. — объяснил Джеймс, нисколько не смущённый тем обстоятельством, что уж кто-кто, а секретная служба должна иметь более точные источники информации о намерениях противника, чем предположения главнокомандующего и гадания на кофейной гуще. Джеймс пододвинул к себе бекон и наложил себе полную тарелку. Едоком он всегда был отменным, поэтому, умяв половину жареной курицы, потребовал подать оставшийся от столь же плотного завтрака бекон.
— Бери, Нат. — предложил он брату.
— Да я сыт.
Натаниэль перебирал газеты: луисвилльский «Джорнел», чарльстонский «Меркьюри», кейпский «Кодмэн», «Нью-Йорк Таймс» и «Нью-Йорк Геральд», «Миссисипиэн», «Нэшнл Ира», «Харперс-Уикли», цинцинаттская «Гэзетт», джексонвилльский «Рипабликэн», филадельфийский «Норт Америкэн» и чикагский «Джорнэл».
— Эти газеты кто-нибудь читает? — полюбопытствовал Натаниэль.
— Я. Когда удаётся улучить минутку. Только редко удаётся. Людей нам не хватает. Ты вон на ту кипу взгляни. — Джеймс оторвался от газеты, которую читал за едой, и указал на целый ворох нерасшифрованных телеграмм, — Может, ты этим занялся бы, Нат? Шефу ты нравишься.
— Почему бы и нет? После возвращения из Ричмонда, конечно.
— Отлично. — порадовался Джеймс, — Уверен, что не хочешь бекона?
— Уверен.
— Ты совсем, как отец. — Джеймс отмахнул ножом краюху только что испечённого хлеба и щедро намазал маслом, — А я телесной статью в матушку пошёл.
Он перевернул газетную страницу и поднял голову на вошедшего Пинкертона:
— Как генерал?
— Хворает. — Пинкертон стибрил с тарелки Джеймса ломтик бекона, — Доктора закутали его во фланель и пичкают хинином.