Медсестра
Шрифт:
Она с улыбкой смотрела на него,
— Ты придумала?
Она кивнула.
— И что ты придумала? — Чайная ложка выпала у него из рук.
— Я согласна выйти за тебя замуж.
Он несколько секунд молчал, точно не веря тому, что она произнесла.
— Это правда?
Алена кивнула, и Мишель радостно заулыбался, подъехал к ней на коляске, взял ее руку, поцеловал.
— Я так счастлив, моя Росо-маха, что готов вскочить на ноги и сплясать русскую барыню или как это у вас говорят...
— Вприсядку.
— Да, вприсядку! — сияя, воскликнул он. — Я так счастлив и сделаю все, чтобы ты полюбила меня и была счастлива!
Она кивнула.
— Я хочу тебе сказать еще одну важную вещь... — Мсье Лакомб внезапно запнулся и несколько секунд молчал, точно собираясь'с духом. — Я хотел сообщить, что с мужской стороны, то есть как мужчина, я вполне дееспособен, у меня только ноги сразу после колен... А в остальном я нормальный человек и мужчина! Ты меня понимаешь?
Она кивнула и, собрав все силы, грустно улыбнулась.
Виктор первым узнал о согласии Алены выйти замуж за Мишеля. После прогулки они без предупреждения заявились к нему, и Лакомб с порога объявил о своей радости.
Рене выдавил мученическую улыбку.
— Ты не хочешь Нас поздравить? — удивился Лакомб.
— Нет, наоборот, очень хочу!
Он старался не смотреть на Алену, боясь увидеть ее счастливое лицо.
— Алин сегодня сказала мне «да»! — сияя от радости, выговорил Мишель. — Я так счастлив!
— Сегодня сказала «да»?
— Да, сегодня!
— Я рад за тебя, Мишель!
— Спасибо! Меня так и распирает от счастья, что я совсем... как это? Шалеть, да?
Он сжал руку Алены. Виктор, сидя напротив них за столом, смотрел только на Мишеля. Наконец он не выдержал и перевел взгляд на нее. Стоило ему увидеть ее грустные глаза — и сердце защемило,
улыбка погасла на его губах, и лицо превратилось в трагическую маску.
—У тебя неприятности? — заметив, эту перемену в настроении друга, поинтересовался Мишель. — Извини, мы ворвались, не предупредив...
— Мальчишки что-то не едят совсем. — Он бросил взгляд на биглей, дрыхнувших рядом с камином. — Кажется, запор у бедняг... Извините за такие подробности!
— Свози их к Пьеру в Данвиль, он хороший ветеринар!
— Да, придется.
— Ну все, мы пойдем. Приходи к нам на обед! Колетт готовит фаршированную щуку по случаю беременности своей невестки, — усмехнулся Мишель. — Такого замечательного пиршества пропустить нельзя! А ты прихвати бутылочку виски, потому что я хочу нарушить все правила и опьянеть!
— Ладно, — помедлив, согласился Виктор. — Я покормлю мальчиков, переоденусь и прибегу!
— Не надо их больше кормить, если у них запор! — напомнил Мишель.
— Да, конечно!
— Мы без тебя не сядем!
— Да-да, я прибегу!
Рене отважился взглянуть на Алену. В ее небесных глазах светилась нежная улыбка, адресованная ему, и никому больше. И он ласково улыбнулся ей в ответ.
Прежде чем возвращаться в дом, они снова заехали в сад. Туман спадал, и неожиданно выглянувшее солнце острыми лучами прокалывало густую белую пелену, сквозь которую проступали таинственные силуэты деревьев. Было так красиво, что они оба как завороженные смотрели на это величие природы.
— Словно сам Господь радуется нашему счастью, Росо-маха! — вздохнув, тихо проговорил Лакомб.
Он не выдержал и прослезился. Алена вытерла слезную дорожку на его щеке. Мишель перехватил ее руку, жадно припал к ней губами:
— Боже, как я люблю тебя!
За обедом мужчины пили свое виски, а она потягивала сухое сладковатое вино. Все ели фаршированную щуку и похваливали Колетт. Стряпуха, не вытерпев, специально пришла узнать, понравилась ли господам ее стряпня. Она наперед знала, что щука понравится, и явилась, чтобы выслушать похвалы в свою честь, выставляя в улыбке большие желтые зубы. Когда-то Фанни, жена Мишеля, запретила ей появляться при гостях, но стоило Фанни исчезнуть, как Колетт, словно прима-балерина, стала показываться снова.
— Ты, Колетт, сотворила чудо! — восхищенно воскликнул Виктор. — Такого и в «Максиме» не попробуешь!
— Я рада, очень рада, что вам нравится! — радостно выпевала повариха. — А тебе, Алин, нравится? Это же известное еврейское блюдо. Мишель знает, у него мама была еврейка, и она обожала фаршированную щуку! Помните, мсье Мишель?
Хозяин молча кивнул.
— А у вас в России евреев не любят и щуку, наверное, не готовят. Так тебе понравилось?
— Немного суховата, не хватает сочности жирных пород рыб, а в остальном ничего, — проговорила Алена, и ее фраза прозвучала как пощечина.
Колетт выпучила глаза, не зная, что ответить, ее лошадиное лицо посерело от обиды, она готова была наброситься на сиделку с кулаками, но при хозяине решиться на такое не могла, а потому и застыла, как памятник. Алена, заметив, сколь чувствительный нанесла удар, победно улыбнулась и сменила гнев на милость:
— Все чудесно, Колетт, щука удалась, мы тебя больше не задерживаем!
Повариха округлила глаза от новой наглости сиделки, посмевшей, подобно хозяйке, выпроваживать ее, с недоумением взглянула на мсье Лакомба, но тот, к ее удивлению, кивком головы подтвердил эти слова, и стряпуха, проглотив горькую пилюлю, развернулась и ушла. Мишель же, бросив взгляд на невесту, улыбкой подбодрил будущую хозяйку.
— Колетт большая заноза, но готовит отменно, — улыбнувшись, нарушил молчание Виктор. — Насколько я помню, Фанни ее тоже не любила.
Старые друзья усидели за обедом всю бутылку виски, и Мишель немного опьянел. Всю первую половину дневной трапезы он молчал, предоставляя возможность произносить тосты и речи будущему шаферу Виктору, а тут вдруг заговорил без умолку. Причем виски непонятным образом улучшило его русский, он перестал путать слова и падежные окончания, выводя свой монолог без запинок.