Медсестра
Шрифт:
— Ой-ой, какие мы нынче грозные! А я взяла да испугалась! — радуясь тому, что прервала молчание хозяйки, оживилась стряпуха. — Слушай старую грымзу да благодари, что советы даю! А то все самостоятельные, слова поперек не скажи.
— Ты можешь помолчать? — на этот раз тихим, почти просящим тоном проговорила Алёна.
— А чего мне молчать? Когда я языком мелю, у меня руки быстрее крутятся и обед ловчее готовится! — И повариха в доказательство этого за считанные секунды нашинковала большую луковицу, -меня слушай потому, что худого не скажу, потому все, что говорю, только на пользу! Ты о наследстве то разговор хозяином не заводила? Мало ли что! Упадет наш кормилец невзначай с лестницы, явится настоящий наследник — и тебя под зад коленкой! Уйдешь в чем мать родила! Молодой хозяин жалости не заимеет!
— Мишель все на меня переписал. — Фраза вырвалась сама собой, хотя сообщать об этом Алена никому не хотела, просто хотелось заткнуть рот стряпухе.
— На тебя?! — Повариха даже перестала стучать ножом, и челюсть у нее снова отвалилась, обнажив большие желтые зубы. — Надо же, как ты его лихо окрутила! Ну девка!
— Заткнись, я сказала!
Алена схватила поднос и вылетела из кухни. Она пожалела, что сгоряча бросила эту фразу о наследстве, но слово воистину не воробей. И хотелось бы вернуть, да поздно, только горечь на языке осталась.
Они молча завтракали с Мишелем, ели хрустящие кукурузные хлопья с горячим молоком, каждый раздумывая о своем. Алена о Колетт, о том, что стряпуха права и взять еще одну служанку в дом бы не мешало,
fпотому что она, мадам Лакомб, по-прежнему носится по вилле как помело и к вечеру так устает, что не в силах отозваться на призывные ласки супруга. Вчера, к примеру, легла, прижалась к нему и через секунду заснула. Муж и сам все видит, не дурак, но, видимо,не хватает денег, чтобы нанять дополнительную работницу.
— Я все время думаю... — заговорив, Мишель неожиданно осекся, и щеки у него порозовели. — Я думаю, мы, наверное, смогли бы с тобой иметь детей. Как считаешь?
— Конечно!
— Я только не знаю, по каким дням у тебя все происходит: овуляция и прочие вещи, это легко высчитать...
— Зачем?
— Как — зачем? — удивился он. — Очень важно, чтобы твой и мои дни совпадали! — воодушевился. Мишель.
Алена смутилась:
– — Наверное, важно, но и без этого угадать можно...
— Зачем угадать?! У меня есть хорошие справочники по сексологии с таблицами, с красочными картинками, фазами луны, расчетами. Научный подход, так?! Мы эти вещи с тобой изучим и тогда не промахнемся, так?
— Надеюсь, не сейчас?
Он рассмеялся.
— А это отличная идея! — Мишель кокетливо взглянул на жену. — Но лучше за ужином!
Он взглянул на календарь, висевший на стене.
— Осталась неделя до нашего отъезда в Италию! — Мишель загадочно улыбнулся. — Мы должны приехать оттуда втроем! А наша взрослая Катрин будет помогать нянчить сестренку’
— Ты хочешь дочку?
Он погрустнел и кивнул.
— Дочки нежные, заботливые, а сыновья;.. — Мишель тяжело вздохнул, не договорив.
Днем от парижского издателя пришло срочное послание: за два дня написать предисловие к сборнику стихов Рильке, за которое тот обещал Мишелю полторы тысячи долларов. Муж тут же взялся за работу, несмотря на больное горло, но оно уже проходило благодаря Алене, заставлявшей полоскать его отваром ромашки. Лакомбу хотелось заработать побольше денег в первую очередь для их поездки в Италию, где обязательно будет много трат и соблазнов, ограничивать же себя в медовый месяц ему никак не хотелось. Потому он сразу же сел за компьютер и даже не стал отвлекаться на ужин. Алин кормила его из ложечки прямо на бегу, потом заставила выпить чай из трав для горла, запретив кофе и разрешив в качестве исключения пятьдесят граммов теплого коньяка, который не повредит горлу.
— А ты знаешь, кто такой Райнер Мария Рильке? — вдруг спросил Мишель.
— Нет, — заулыбалась Алена. — И кто же такой Рильке, которого зовут Мария?
– Это великий поэт. Как Петрарка, Кольридж, Ронсар, Вийон, дю Белле! Об этих я тебе уже рассказывал, а Рильке, знаменитый австрийский поэт, жил в конце девятнадцатого — начале двадцатого, бывал в России, восхищался Толстым и русской культурой. Я тут утоп в своем сексуальном счастье, и у меня, как ты говоришь... изба поехала?
— Крыша поехала.
— Да, крыша! Но я тебе обещаю, ты будешь знать все лучшее, что создало человечество за все века! Но знать не для того, чтобы знать, а знать для того, чтобы
получать радость и наслаждение! Я проведу тебя в мир искусств, как проводят в райские кущи! Мы будем путешествовать, заходить в лучшие музеи и соборы Европы, созерцать великие шедевры кисти и камня! Я тебе открою тот мир, которой ты еще не успела узнать! И ты полюбишь его, как я! — восторженно твердил Мишель, не отрываясь от экрана монитора, легко постукивая пальцами по клавишам и набирая текст для предисловия. — Музыку ты немного узнала. Моцарта, Брамса, Чайковского! Это уже что-то! .
Алена, не выдержав, так и заснула рядом с ним, на стуле, под тихий клекот компьютерных клавиш. Муж смилостивился над ней, поцеловал, разбудив жену, и отправил ее в постель.
Наутро они оба проспали, но Алена, проснувшись в девять и набросив халат, побежала сначала в горячий душ, а уж после него выскочила на крыльцо взять молоко и сливки.
Выпал легкий снежок, в конце февраля снова похолодало, и на дорожке, ведущей к крыльцу, она заметила три пары следов. Одни, широкие, явно принадлежали Стефану, Другие,поуже, — Колетт, а вот третьи на миг вызвали у нее удивление, Потому что она привыкла видеть всегда две дорожки следов, и третья сразу же бросилась в глаза.
Но обе литровые бутылки стояли на прежнем месте, — как всегда, молоко и сливки, и Алена, схватив их и ощутив легкий озноб, вернулась в дом, спустившись на кухню к Колетт, с которой они по-прежнему то ссорились, то мирились, стряпуха до сих пор не желала покоряться пришлой девчонке, которой еще недавно помыкала, и усмирить свой буйный нрав никак не могла. Молодая хозяйка даже пригрозила, что выгонит строптивую повариху, но та, как Зоя Космодемьянская, стояла насмерть в этой неравной схватке.