Медуза
Шрифт:
И Патрик, и Малкольм смотрели на нее, словно на неведомое чудище.
— Забрать Око? — В голосе главного оператора было неприкрытое изумление, а в глазах ярость. — Никому не позволено уносить отсюда Око. А кто нарушит запрет, того ждет суровое наказание! — выкрикнул он.
Лицо Малкольма исказили судороги; Ханна понимала, что он во власти неведомых сил.
И он, и Патрик с головой ушли в мистерии чужеродного камня, и время увещеваний миновало. Кошмар! За считанные часы нормальный человек превращается в бессловесную, лишенную воли марионетку. Она подняла винтовку:
— Ни с места! Оба к стене.
Оружие в руках возымело действие. Когда Ханна навела винтовку на Патрика и Малкольма, она вдруг показалась ей неимоверно тяжелой. Никогда в жизни ей не приходилось угрожать кому-либо оружием. Она внезапно
Полковник Дюран посмотрел на часы. Три… Две… Одна…
Ущелье сотряс глухой взрыв. К небу взметнулось облако пыли и песка, подхваченное ветром, который унес его прочь. Дюран поднял руку, и солдаты стали выскакивать из-за скал, где укрывались от взрыва.
Он вновь взглянул на часы, надел пылезащитные очки и стал спускаться вниз, в долину, — ознакомиться с обстановкой. Один из подчиненных ему командиров, Сада Кутуби, верзила почти двухметрового роста с автоматом через плечо и вещмешком, поторопился за Дюраном. Зная отвращение полковника к пустословию, и солдаты, и командиры хранили молчание.
Когда группа четверть часа спустя дошла до низа долины, тишину нарушил звук поднявшегося в воздух подобно хищному ворону вертолета. Машина возвращалась в форт — прогноз погоды на ближайшие часы оказался неутешительным. Перистые облака на темно-синем небосклоне были явным признаком надвигавшейся бури.
Дюран усилием воли заставил себя не смотреть вслед отлетавшему вертолету — необходимо сосредоточиться на выполнении стоящей перед ним задачи. Ветер доносил до его подчиненных слова четких распоряжений. Уже несколько минут спустя Дюран имел возможность своими глазами взглянуть на результат взрыва. Он, человек искушенный, тем не менее был поражен мастерством всего одного профессионала, умело заложившего заряд для направленного подрыва. Отличной работой он обязан своему эксперту-саперу Абре из рода Тубу — ветерану, человеку, родившемуся и выросшему среди скал. Абре на самом деле мог подчинить себе любую скалу. Завидев полковника, он в знак приветствия поднял свою трубку, сделанную из патронной гильзы. Ноздри Дюрана уловили ядреный аромат табака. Осмотрев плоды работы туарега, полковник похлопал Абре по плечу.
— Очень хорошо, мой друг. Великолепно! — похвалил Дюран туарега по-французски.
Старик довольно улыбнулся, сверкнув целым рядом золотых зубов. Там, где еще несколько минут назад вздымался монолит скалы, зиял проход. Дно его было усеяно осколками камня, но разгрести их не составляло труда.
Осмотрев штольню, Дюран с удовлетворением отметил, что теперь его отделял от цели лишь каменный мусор. Он рассчитывал попасть внутрь горы до бури, и, похоже, его расчеты оправдывались. Что ж, Бог благоволит решительным. Полковник хлопнул в ладоши:
— Отлично. А теперь за работу!
Даже в состоянии помрачения сознания Малкольм и Патрик понимали, что лучше подчиниться. Стиснув зубы, оба выполнили требование Ханны. Не спуская глаз с обоих, она стала подниматься по лестнице. Каждой клеточкой ощущая близкое присутствие камня, она не решалась взглянуть на него. Пока. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой Ханна одолевала метры подъема к изображению, держа на прицеле обоих мужчин.
И вот она у цели. В какой-нибудь паре шагов возвышался отвратительный лик Медузы с единственным, как у циклопа, глазом, непрерывно источавшим воду. Ханна не могла припомнить зрелища, которое ошеломляло бы больше. Невзирая на отталкивающую внешность, Медуза излучала ауру спокойствия, чуть ли не меланхолии и в то же время доверия. Это не могло оставить Ханну равнодушной, проникая в самые сокровенные уголки души. Ей казалось, что Медуза оплакивает человечество, все беды, пережитые им из-за нее. Сжав зубы, Ханна полезла в висевшую на плече сумку, достала оттуда кожаные рабочие перчатки, затем, повыше подняв стальной приклад винтовки, размахнулась и ударила по Медузе. Раз, другой, третий… Изо всех сил она колотила прикладом по роковой скульптуре. Но камню все было нипочем. И вот, когда Ханна уже отчаялась, до нее донесся характерный треск. Так трещит лопнувший от кипятка стакан. Через стеклянную голову протянулась трещина,
— Попробуйте только хоть шевельнуться, — прошипела Ханна, метр за метром отступая к выходу.
Малкольм и Патрик неотрывно следили за ней. Во взорах обоих были ярость и отчаяние. Ханна чувствовала, что каждое ее движение сейчас подвергается скрупулезному анализу. Никогда в жизни она не испытывала чувства прямой физической угрозы столь ясно, как сейчас.
Оказавшись в полумраке туннеля, Ханна поняла, что больше не в силах владеть собой. Повернувшись, она сломя голову бросилась прочь. Прочь отсюда, прочь из этого окаянного прохода, из этой тьмы.
Снаружи ее подстерегала другая опасность. Григорий, хрипя, лежал на полу, а навалившаяся сверху Ирэн душила его. Глаза ее горели безумным огнем. Григорий извивался всем телом, но Ирэн словно обуяла нечеловеческая сила. Ханна не долго думая выстрелила вверх. Ирэн, вздрогнув от неожиданности, на мгновение ослабила хватку. Это дало возможность геологу вывернуться из ее смертельных объятий, и он, задыхаясь и хрипя, поднялся. Ханна кинулась было на выручку, но тут же упала на землю от страшного удара в спину. Винтовка, выскользнув из рук, описала в воздухе дугу и приземлилась где-то в нескольких метрах, исчезнув в зеленоватом сумраке. Упав на землю, Ханна вскрикнула от боли. Какая-то тень бросилась на нее. Ханна, повинуясь инстинкту, перекатилась в сторону.
— Малкольм! Ах ты, подонок! — выкрикнула она и, смахнув со лба непослушную прядь, вскочила на ноги. — Ты что, совсем сбрендил? Что на тебя нашло? Чего ты на меня кидаешься?! — Тут Ханна решила изменить тактику, придав голосу доверительные интонации. — Чего ты всполошился? Можем все спокойно обсудить. Я же хочу как лучше. Нужно немедленно убираться отсюда. Мы отыскали второй выход. Все будет хорошо. Доверься мне, Малкольм. Хотя бы раз доверься мне.
— Верни камень. — Главный оператор жадно протягивал к ней руку. — Отдай его, и мы тебе ничего не сделаем. Если камень будет у нас, мы тебя отпустим, если нет — ты умрешь.
Ханна не знала, как быть. Видимо, слова не доходили до Малкольма. Кажется, уже никто и ничто не в силах вырвать его из цепких лап безумия. А тут еще Патрик, завладев винтовкой, с дьявольской ухмылкой приближался к ним. Если считать Ирэн, соотношение сил равнялось два к трем.
Ханна, подняв сумку над головой, медленно и раздельно произнесла:
— Ладно. Вы выиграли. Камень ваш. Идите за мной к выходу, и вы получите его. Бескровно. — Вдруг ей пришла одна идея. — Камень говорил со мной, — объявила она. — Он хочет, чтобы вы опустили оружие. Чтобы заключили мир с теми, кто не в состоянии постичь его мудрость. Нужно проявить понимание к тем, кто не уверовал в него, отказаться от насилия. Это слова Анетот, Имларан и Фарасс, богини в трех лицах!