Медуза
Шрифт:
Ханне вновь пришла на ум акустическая скульптура. Верно! Когда они спускались, то обнаружили одну такую скульптуру в нескольких метрах ниже крипты. Может, это отправная точка. Взгляд Ханны блуждал по своду потолка. От волнения ее даже зазнобило. Вот! На полпути к вершине свода она различила прямоугольник, границы которого были чуть темнее окружавшего его камня. Если судить по величине фигуры, это вполне мог быть вход. Поднявшись, Ханна подошла и стала прямо под прямоугольником, и хоть и не без труда, но все же дотянулась до нижней части потолочного свода. Пальцы нащупали узкую щель, влажную на ощупь. Ханна понюхала пальцы. Сомнений быть не могло — вода! Вот он, долгожданный вход!
Ханна присмотрелась. Нигде ни намека на рукоятку или нечто в этом роде. Ни углубления, ни выступа. Ей стало не по себе. Может, на самом деле отсюда не так-то просто выбраться наружу. Может, помещение вообще было задумано как ловушка для любопытных, желавших во что бы то ни стало без позволения проникнуть в крипту? Как она, например.
Поежившись, Ханна отвела взор от входа. Взгляд ее снова упал на Медузу. Ах, если бы ей тогда, в Тассили-Анджер, не попалась первая Медуза! Пока что ничего доброго она не принесла — сплошь неприятности.
Ханне показалось, что высеченный из камня лик презрительно улыбается.
— Смейся, смейся, уродина несчастная! — прошептала Ханна. — Ничего, придет время, и я посмеюсь над тобой.
И вдруг ей послышался голос. Тот самый внутренний призыв: «Обрати внимание на скульптуру!» Она невольно прошептала его про себя. В этих словах заключался глубокий смысл. Ведь и правда, они обследовали все, что угодно, кроме самих изображений. Причем никто не обратил на это внимания. За исключением разве что Григория. Тот первым пришел к мысли, что и сами фигуры могут исполнять определенную функцию. Ханне вспомнилась дискуссия с геологом об извлечении звуков различной высоты путем ударов по змеевидным отросткам. Она еще согласилась с греком, что звуки могли быть частью некоего религиозного ритуала. Хорошо, а вдруг в этом что-то есть? Что, если скульптура — элемент механизма, запирающего вход?
Она собралась осмотреть цоколь, когда щелкнула рация.
— Малкольм вызывает группу два! Ханна, Григорий, слышите меня? Прием.
Ханна тут же включила кнопку передачи.
— Ханна на связи. Что у вас? Прием.
— Ханна, хорошо, что я вышел на тебя. Есть проблемы. Альберт вот уже несколько часов не выходит на связь. Мы вызываем его, но безрезультатно.
— Может, аккумулятор сел? Прием.
— Нет, исключено. Его хватит на неделю работы. Кроме того, как мы поняли, его рация на приеме. Но не это самое неприятное. Патрик отправился узнать, в чем дело, и вернулся ни с чем. Люк захлопнут. Повторяю, люк захлопнут. Мы не сможем вернуться. Прием.
— Бог ты мой! Кому понадобилось его закрывать? Это же безумие. Патрик точно видел, что люк закрыт?
— Видел, видел. Он даже попытался приподнять плиту. Сквозь щель сочилась по каплям кровь. Свежая.
Возникла короткая пауза, Ханна даже подумала, что Малкольм прервал связь, но тут вновь послышался его голос. Он говорил негромко и раздельно:
— Ханна! Я не знаю, что там произошло, но мне кажется, вашей группе лучше вернуться. И как можно скорее.
До нее донеслось надсадное дыхание, будто непродолжительный разговор до смерти утомил главного оператора.
— Как ты сам? — поинтересовалась Ханна.
— Возвращайтесь как можно быстрее. Здесь многое произошло. Чудеса, понимаешь? Самые настоящие чудеса. Мы слышим пение. Чудесное пение. Это Медуза. Прости, мне нужно идти к ней. Надеюсь, скоро увидимся. Конец связи.
Щелчок, и связь прервалась.
— Малкольм! Ответь мне, Малкольм!
Ханна несколько раз нажала на кнопку передачи, но рация безмолвствовала. Она раздраженно швырнула аппарат в висевшую на плече сумку.
— Вот же недоносок! Григорий, Абду! Просыпайтесь! Мы возвращаемся! Вы слышите? Поднимайтесь!
В подтверждение сказанному она легонько пнула обоих носками ботинок. Абду проснулся сразу же.
Что до Григория, тот, блаженно зевнув, потянулся:
— Что такое? Я спал, что ли?
— Спал и пропустил очень любопытный разговор, — сообщила ему Ханна. — Я только что говорила с Малкольмом. Странные вещи он мне рассказал. По-моему, он набрался.
— Вот уж не удивлюсь. Что он молол?
Ханна нахмурилась:
— Во всяком случае, ничего веселого. По правде говоря, я думаю, он трезв как стеклышко. Не знаю, что там у них, но у меня отчего-то душа не на месте. Я все объясню по дороге.
— По дороге куда? Мы что, возвращаемся? Не осмотрев все как следует?
— Мы и так уже все осмотрели и облазали, мне кажется…
Ханна не успела договорить, потому что в этот момент кто-то ввалился в помещение через узкий лаз. Глаза Ханны расширились в ужасе, когда она рассмотрела нежданного визитера. Резко повернувшись, Григорий невольно схватился за винтовку.
— Кого там несет нелегкая?
И поднял оружие, положив палец на спусковой крючок. Но едва незнакомец оказался внутри, как тут же грузно осел на каменный пол.
Ханна прижала руки ко рту.
— Крис?! Ты? Григорий, да опусти ты оружие!
Подбежав к безжизненно застывшему на полу Крису, она едва поверила глазам. Неужели это и вправду он?
Лицо лежавшего у ее ног человека было до неузнаваемости перемазано кровью. Кожа на руках свисала клочьями, одежда порвана в нескольких местах и почернела от копоти или неизвестно чего. Но стоило ему раскрыть глаза, как Ханна убедилась, что это на самом деле скаут Стромберга. В глазах его был тот же блеск, что и в первый день их встречи.
— Крис, что произошло? — прошептала она.
Шевеля губами, он протянул руку к фляжке с водой.
— Григорий, скорее дай ему попить, скорее!
Грек, положив винтовку, подал флягу с водой. Пересохшие губы Криса словно впитали влагу. Он опустошил почти всю флягу, после чего с трудом уселся.
— Слава Богу… — простонал он. — Я уже думал — все, конец… Не доберусь до вас.
Подошел Абду и положил ему на разгоряченный лоб гри-гри.
— Расскажи нам, что случилось.