Медведь и соловей
Шрифт:
— Я это сделаю, — с неохотой сказал Родион. — Петр Владимирович принял меня, я не могу отплатить иначе. Но, брат, передумайте. Кто — то точно решит жениться на Василисе Петровне. Она не протянет долго в монастыре. Дикие птицы умирают в клетках.
— И? — рявкнул Константин. — Благословенны те, кто мало проводят в этом зле, а сразу отправляются к Богу. Я могу лишь надеяться, что ее душа будет готова к встрече. А теперь, брат, я хотел бы помолиться.
Родион без слов перекрестился и вышел, моргая в тусклом свете дня.
«В той комнате так много теней», — подумалось ему.
* * *
Петр и Коля не раз ходили на охоту со своими людьми до снега. Дождь не прекращался, хотя становился холоднее, и их сила угасала в мокрые дни. Но они старались. Они не нашли следов того, что разорвало оленя на куски. Люди ворчали, начали возмущаться. Усталость мешала верности, и никто не сожалел, когда холод остановил охоту.
Но тогда пропала первая собака.
Она была высокой, бесстрашно бегала на кабана, но ее нашли у частокола без головы и в крови в снегу. Вокруг нее из следов были только отпечатки ее же лап.
Люди ходили в лес парами с топорами за поясом.
Но тогда пропал пони, хоть был привязан к саням для хвороста. Сын его хозяина вернулся с охапкой бревен, увидел пустые следы и красную лужу на грязи. Он выронил бревна и топор и побежал в деревню.
Страх охватил деревню, страх звучал в шепоте, опутывал всех паутиной.
19
Кошмары
Ноябрь ревел черными листьями и серым снегом. Таким утром отец Константин стоял у окна, обводил кистью тонкую ногу белого коня святого Георгия. Работа поглотила его, все было тихим. Но тишина будто слушала. Константин сам прислушивался. Заговорит ли с ним голос?
Когда кто — то поскребся в дверь, рука Константина дрогнула и чуть не размазала краску.
— Войдите, — прорычал он, отложив кисть. Это точно была Анна Ивановна с горячим молоком и восхищенными глазами.
Но это была не Анна Ивановна.
— Отец, благослови, — сказала Агафья, служанка.
Константин начертил крест.
— Бог с тобой, — но он злился.
— Не посчитайте оскорблением, батюшка, — прошептала девушка, заламывая натруженные руки. Она замерла на пороге. — Мне бы минутку.
Священник сжал губы. Перед ним на дубовой панели ехал святой Георгий. У его коня было только три ноги. А четвертая, что еще не была нарисована, будет изящно поднята, чтобы ударить по голове змея.
— Что вы хотите мне сказать? — Константин попытался смягчить голос. Получилось не полностью, она побледнела и отпрянула. Но не ушла.
— Мы были христианами, батюшка, — прошептала она. — Мы дали обет, мы поклоняемся иконам. Но так тяжело еще не было. Наши сады затопили летние дожди, мы будем голодать зимой.
Она замолчала, облизнула губы.
— И я подумала — само
— Лучше бояться, — прорычал Константин. Его пальцы хотели взять кисть, он взывал к терпению. — Это показывает ваше покаяние. Это время испытаний, Бог проверяет, верны ли вы ему. Держитесь, и вы увидите такое царство, что вы его и не представляли. Вы говорите об иллюзиях, что искушают несведущих. Придерживайтесь истины, все будет хорошо.
Он отвернулся к краскам. Но ее голос зазвучал снова:
— Мне не нужно царство, батюшка, только достаточно еды для сына на зиму. Марина Ивановна придерживалась старых традиций, и наши дети не страдали.
Лицо Константина стало таким, как у святого с копьем перед ним. Агафья отпрянула к двери.
— И теперь Бог наказывает вас, — прошипел он. Его голос был черной водой, подернутой льдом. — Думали, что раз наказания не было два года или десять лет, то вам это простят? Процесс медленный.
Агафья дрожала, как птица в сетях.
— Прошу, — прошептала она, поцеловав его пальцы. — Вы попросите нас простить? Не ради меня, а ради моего сына.
— Я постараюсь, — сказал он мягче, опустив ладонь на ее склоненную голову. — Но вам нужно сперва попросить самим.
— Да… да, батюшка, — она посмотрела с благодарным видом.
Когда она вышла в серый день и закрыла за собой дверь, тени на стене потянулись, как коты.
— Отлично, — голос дрожал в костях Константина. Священник застыл, его нервы пылали. — Они должны бояться меня, чтобы быть спасенными.
Константин отбросил кисть и опустился на колени.
— Я хочу лишь радовать вас.
— Я рад, — сказал голос.
— Я пытался наставить этих людей на путь истины, — сказал Константин. — Я лишь хочу спросить… я хотел спросить…
Голос был нежным.
— Что ты хотел спросить?
— Прошу, — сказал Константин, — позвольте увидеть задание здесь завершенным. Я понесу ваше слово к краям земли, если попросите. Но лес так мал.
Он склонил голову и ждал.
Голос весело рассмеялся, и Константину показалось, что его душа от радости вылетит из тела.
— Конечно, тебе стоит идти, — сказал он. — Еще одна зима. Жертва и верность. А потом ты покажешь мое величие миру, и я буду с тобой навеки.
— Только скажите, что делать, — сказал Константин. — Я буду верен.
— Я хочу, чтобы ты взывал ко мне, когда говоришь, — сказал голос. Другой услышал бы в нем рвение. — И когда молишься. Зови меня каждый вдохом, зови по имени. Я — вестник бурь. Я буду среди вас и дам тебе благодать.
— Будет сделано, — пылко сказал Константин. — Будет сделано, как вы скажете. Только не оставляйте меня.