Медведь
Шрифт:
Глава пятая
Любовь не занимала большого значения в жизни Маргариты. Сексуальные отношения не имели для нее эмоциональной окраски. Это был всего лишь один из способов получить удовольствие или расплатиться. Поэтому она быстро нашла общий язык с водителем автофургона. Маргарита стала для него элементарным удобством, таким, например, как придорожные кафе. А Маргарита не возражала. Мыслями она была очень далеко, впереди, в городке на берегу теплого, ласкового моря.
Водитель Шура называл свой фургон «Полоумным Бизоном». Иногда Маргарите казалось, что это не
Иногда Шура вдруг начинал морщиться, мотать головой, вдруг доставал из-под сиденья початую бутылку водки и начинал глотать из горлышка взахлеб, жадно, а машина неслась с ревом по асфальтовой полосе, виляла из стороны в сторону, пыхтела и ревела, словно действительно была ослепшим от безумия животным.
А Шура включал приемник на полную громкость и начинал безумно хохотать, а потом вытаскивал из-за пазухи пистолет и приставлял Маргарите к виску. Шутил.
Маргарита рассталась с ним без сожалений. А он укатил дальше, со своей музыкой, водкой и головной болью – ополоумевший бизон, пленник стального монстра. Она подсчитала наличность. За время путешествия сумма значительно возросла. Шурик давал ей деньги на продукты, а сдачи никогда не требовал. Дальше она добиралась на автобусах – благо, до приморского городка было рукой подать.
С автовокзала она позвонила домой. Судя по тону отца, дома началась очередная перебранка. Папаша был опять сильно навеселе.
– Какого черта ты делаешь в Крыму? Не понимаю… Тебе что, вожжа под хвост попала?
Тут трубку перехватила мать.
– Риточка! Что с тобой случилось, дочка?
Маргарита ответила, что бросила интернат к чертям собачьим и больше никогда туда не вернется. Мать не понимала. Она хотела узнать причину такого странного поступка, и все добивалась откровенности.
– Нет, я не беременна… И от милиции не скрываюсь… И парня у меня никакого нет… Просто до смерти все надоело: оловянная посуда, казенные одеяла, зубрежка… Найду работу и все образуется.
И тут трубку опять вырвал отец. Несколько минут Маргарите пришлось выслушивать его рев. Она дура, она посмешище, она бросила интернат на пороге окончания… Что на это можно было ответить?
Маргарита сухо попрощалась и повесила трубку.
Соня жила на окраине города. Маргарита вышла из автобуса и зашагала мимо длинной вереницы домишек с облупленными, потрескавшимися стенами, мимо безмолвных деревьев, тихо плавившихся от жары, мимо глубоких, гулких подъездов, похожих на ловчие ямы.
На улице, несмотря на палящее солнце, как угорелые, носились мальчишки и стреляли друг в друга из игрушечных пистолетов. У некоторых подъездов стояли или сидели люди. Они лениво переговаривались между собой и смотрели на Маргариту пустыми, безразличными глазами.
Она свернула к подъезду старого пятиэтажного дома. Когда-то, давным-давно, это здание имело вполне приличный вид и было, наверное, даже красивым. Но за долгие годы декоративная лепка почернела от грязи, во многих местах потрескалась, а сбоку и в верхнем углу отлетела вовсе.
Пол в подъезде был выложен черными и охристыми плитками в шахматном порядке, но множество ног, проходивших по нему, так его отделали, что теперь пол походил на поле недавнего сражения.
Перила лестницы были выщерблены и шатались, лампочки висели без колпаков, просто в патронах, а вокруг них темнели пятна сырости. Где-то наверху гремел магнитофон. Кто-то крутил тяжелый рок, и металлические звуки судорожно дергались в воздухе, пропитанном запахами мочи, жареного лука и никотина.
Маргарита поднималась все выше. На третьем этаже плакал ребенок, а в соседней квартире ссорились – женский визг перекрывал мужской бас. На четвертом – истерически хохотали девчонки. Квартира Сони находилась на пятом.
Маргарита позвонила и поставила сумку на пол.
Дверь открылась только после четвертого звонка. На пороге, цепляясь нетвердой рукой за замок, появилась женщина в бигуди. Лицо землистое, одутловатое, крупные поры на щеках, а глаза блеклые, как вялые незабудки. Испещренная багровыми прожилками кожа свисала складками.
– Кого надо?
Женщина дышала тяжело. Дыхание сопровождалось свистом, напоминающим визг пилы.
– Мне бы Соню…
– Соню? – Женщина усмехнулась и с презрительным любопытством оглядела Маргариту с ног до головы. – И ты туда же?.. А по виду сразу не скажешь…
– Где она?
– Эта дрянь здесь больше не живет. – Женщина покачнулась и начала закрывать дверь.
– Где же мне ее найти? Скажите… Я приехала издалека… От ее сестры.
– От Глашки-то?.. – Женщина тяжело оперлась спиной о дверной косяк. – Глашку помню… А Соня… Ищи эту гадину в кабаке. Она там каждый вечер шныряет. Сука…
– В каком кабаке?
– В «Портовом».
Женщина отклеилась от косяка и с треском захлопнула дверь.
Казалось, в баре вместе с посетителями была заперта дневная жара, невидимая, сырая и липкая одурь, пропитанная запахом спирта и застарелым табачным дымом.
Вечер только начинался, а бар был уже полон. Кто-то пел песню, кто-то, назло ему, – другую, за столиками старались перекричать поющих – там кричали, спорили или орали просто для того, чтобы поорать, а у стойки толпились ярко накрашенные девицы и лысый коротышка что-то с жаром рассказывал рыжему верзиле. Все это сливалось в общий оглушительный гул.
Маргарита протолкалась вперед и встала у стойки рядом с лысым коротышкой.
– Эй, приятель! – окликнула она бармена. – Как мне найти Соню? Говорят, она здесь частенько бывает.
– Бывает, – кивнул бармен. – Только рано еще… Подожди полчасика. Может, появится. Что будешь пить, красавица?
– Апельсиновый сок есть?
Бармен посмотрел куда-то вниз и кивнул.
– Это все?
– Сначала сок. А дальше видно будет.
Перед Маргаритой возник высокий бокал с ярко-оранжевой жидкостью. Она отхлебнула глоток, прислушиваясь к разговорам.
Лысый череп коротышки был исчерчен мелкими белесыми шрамами. Тощее тело тонуло в яркой рубахе, которая была ему непомерно широка и доходила почти до колен. Он все время ухмылялся щербатым ртом и похлопывал своего рыжего приятеля по плечу.