Медведев
Шрифт:
Лукин и сопровождавшие их разведчики занимались не только «переговорами». Они многое увидели, многое услышали, успели завязать некоторые контакты с людьми из окружения атамана, раскусившими его предательскую политику пособничества оккупантам. Нащупали они и ходы к агентуре Бульбы в различных населенных пунктах Ровенщины, что помогло ее дальнейшему обезвреживанию.
Впоследствии, когда бульбаши нарушили перемирие, отряды Бульбы были фактически ликвидированы партизанами и частями Красной Армии. Сам Бульба бежал с оккупантами и впоследствии работал в гитлеровской шпионской школе. После войны атаман, подобно другим пособникам оккупантов, переметнулся на службу американской разведке…
С хорошим настроением встречали Медведев и его боевые друзья
В январе 1943 года неожиданно для этих мест ударили двадцатиградусные морозы. Лагерь Медведева к такому был малоприспособлен. Встал вопрос о выборе села, где можно было бы если не перезимовать, то хотя бы переждать период сильных холодов.
«Лично я, — впоследствии писал Дмитрий Николаевич, — всегда стоял за то, чтобы жить в лесу. В лесу в случае опасности мы, если находили ненужным принять бой, могли незаметными тропками покинуть лагерь. В лесных лагерях партизаны всегда находятся в боевой готовности, тогда как пребывание в теплых хатах — так по крайней мере казалось мне — размагничивает людей. Другое дело, что и в лесу мы должны создать себе нормальные, «оседлые» условия жизни. В лесу бойцы ограждены от эпидемий, с началом немецкой оккупации свирепствовавших в селах. Наконец, нельзя не учитывать и того, что, живя в деревнях, мы неизбежно подвергаем мирное население опасности налета карателей. Все эти соображения заставляли меня отнестись очень сдержанно к перспективе переезда на зиму в село. Но что было делать с таким морозом?
Mы выбрали село Рудню-Бобровскую, решив, что пробудем там только то время, пока стоят лютые холода. Село было надежное. Там давно находился наш «маяк», разведчики организовали самооборону из крестьянской молодежи.
Девятнадцатого января отряд двинулся из лесного лагеря в Рудню-Бобровскую».
Это большое село стало на время настоящей партизанской «столицей». Здесь снова вступили в законные права все нормы советской жизни. Для населения регулярно устраивались политинформации, но вечерам на сельских улицах и в крестьянских хатах звучали песни. Вокруг Рудни-Бобровской по многим селам Сарненского, Рокитнянского, Людвидольского районов были созданы «маяки». Ежедневно из села отправлялись в разные стороны на выполнение боевых заданий группы разведчиков и партизан. Бойцы громили в окрестностях фольварки новоявленных немецких помещиков, захваченное продовольствие и имущество раздавали местным жителям, они взяли под свой контроль предприятия, в результате, по словам Медведева, вся округа стала полностью партизанской.
В пятидесяти километрах от села Медведев создал крупный оперативный «маяк», где под руководством Владимира Григорьевича Фролова шло формирование и обучение местных партизанских отрядов, включавшихся, по мере готовности, в вооруженную борьбу с оккупантами. Возле Рудни-Бобровской был оборудован аэродром, здесь же по ночам принимали грузы из Москвы, сбрасываемые с парашютами: оружие, боеприпасы, магнитные мины, теплую одежду, свежие московские газеты.
Очень выгадали от перемещения в село радисты: для них многочасовая работа ключом на морозе была делом невыносимо трудным. К тому же, когда стыли пальцы, снижалась скорость передачи, появлялись ошибки. Между тем работы для радистов прибавлялось, потому что неуклонно увеличивался объем поступающей информации.
Передышка на теплых зимних квартирах, как и предполагал Медведев, не оказалась чересчур продолжительной. Уже в конце января он получил сведения, что гитлеровцы готовят против его отряда крупную карательную экспедицию, для чего стягивают воинские подразделения не только с Ровенщины, но также из Киева и Житомира. Он предпринял ответные меры: вокруг сел, где находились «маяки», и прежде всего самой Рудни-Бобровской, партизаны с помощью местных жителей устроили и заминировали завалы, после чего покинули село. Вместе с ними ушла и большая часть жителей, устроившая в лесу
Переходы, бои, маневрирование силами отряда не смогли помешать связи с Москвой — сказалось и высокое мастерство отрядных радистов, и постоянная забота о них со стороны Медведева и всего штаба. Сеансы проходили в положенные часы, разведданные поступали в Центр бесперебойно. Вот одна из многих радиограмм, переданных «Победителями» в Центр в феврале 1943 года: «На аэродроме в 8 километрах от города на хуторе Малые Омельяны базируется более 100 боевых и транспортных самолетов». Через несколько дней советские бомбардировщики нанесли по аэродрому мощный бомбовый удар…
Радиосвязь не подводила, но по-прежнему трудным и опасным делом, отнимавшим, кстати, и много времени, оставалась доставка информации в отряд, а также передача разведчикам, действовавшим в Ровно и иных местах, распоряжений и приказов штаба. На всем долгом пути от города до «маяка» связник ежеминутно рисковал. Погиб на нем и любимец всего отряда Николай Приходько.
Накануне большого праздника — 25-й годовщины Красной Армии Николай доставил на кудринский «маяк» под Тучином очередное донесение Кузнецова, получил для него распоряжение и поспешил обратно в Ровно. Веселый и ребячливый, Приходько очень любил провести в отряде или на «маяке» день-другой, каждый такой приезд становился для него настоящим праздником. Но, получив приказ, он словно преображался. От ребячливости не оставалось и следа. И никогда Николай не делал и попытки отложить очередную труднейшую ходку. Так было и на этот раз. Приходько следовал в город на подводе. Под сеном у него был спрятан автомат и гранаты. Но до Ровно он не добрался… А вскоре до отряда и городских разведчиков докатились слухи, что у села Великий Житень какой-то человек вступил в жестокий бой с немцами, сам погиб, но и врагов положил немало. Этим человеком мог быть только Николай Приходько…
Еще не зная никаких подробностей, Медведев обязан был исходить из самого худшего — что пакет, предназначенный для Кузнецова, попал в руки гитлеровцев. Кроме того, немцы могли опознать Приходько как местного жителя в недавнем прошлом, арестовать в Ровно его брата, других родственников и выйти на разведчиков и в городе, и в Здолбунове. Медведев приказал группе, связанной с Кузнецовым и Приходько, немедленно покинуть Ровно. О случившемся несчастье и возможных последствиях сообщили в Центр. Москва одобрила принятые меры и рекомендовала предупредить брата Приходько, разработать для него правдоподобную линию поведения в случае ареста.
Переполошившиеся немцы быстро поняли, что погибший — не простой местный партизан. Жандармерия и подразделения службы безопасности закрыли все дороги, сплошь проверяли документы, устраивали обыски. В Ровно были доставлены дополнительные полицейские отряды. Установить личность погибшего гитлеровцам так и не удалось, хотя они и выставили его тело для опознания, объявив за это солидное вознаграждение. А вскоре Медведев получил исчерпывающую информацию о последнем подвиге Николая Приходько. В выяснении обстоятельств гибели его принимал участие и Кузнецов.
2 марта 1943 года Медведев сообщил в Центр: «Точно установлено, что П. 22 февраля в 18 часов, проезжая по Тучинскому шоссе у села Великий Житень, был задержан заставой из 6 немцев и 6 полицейских. Чтобы не дать обнаружить врученный ему пакет, открыл огонь из автомата, убил 10 человек, но сам был ранен. Отстреливаясь, погнал лошадей вперед, через несколько метров встретился с немцами, ехавшими на грузовой машине и открывшими по нему стрельбу. П. был ранен еще два раза. Убив еще 6 немцев, он отбежал на 300 метров, сжег пакет и был убит. Немцы под страхом расстрела запретили жителям рассказывать этот эпизод.