Медвежатник
Шрифт:
— Позвольте… — попытался выдавить из себя Пырьев, но его слова прочно застряли где-то внутри глотки и, вопреки желанию, не хотели выползать наружу.
Женщина, явившаяся к нему тайком в номер в эту ночь, была женой одного из князей, вхожих в высший свет. Молодая двадцатилетняя особа желала приключений, и он не преминул воспользоваться этим. Едва ли не каждый свой приезд в Москву он проводил время в обществе молодой озорницы. Сейчас, созерцая темную фигуру ночной гостьи, Пырьев отчетливо осознавал, что может в одно мгновение лишиться всего: семьи, положения в обществе, а его карьера, даже при самом удачном раскладе, может
— Вам не стоит беспокоиться, — неожиданно уверила незнакомка. — Ваша тайна останется при вас. — Она посмотрела на обнаженную женщину, которая натянула простыню до самого подбородка, и произнесла: — А вам-то, мадам, меня и вовсе нечего стыдиться.
— Как вам не стыдно! — плаксиво выкрикнула дама. — Убирайтесь вон!
— Марусенька, не надо так переживать, все образуется, — ласково пропел Пырьев.
— Я уже сказала, что вы меня совершенно не интересуете. Но все-таки образумьте свою… знакомую. А то ведь ненароком я могу и передумать. — Елизавета удивлялась собственному цинизму. — Где же у вас лежат драгоценности, господин Пырьев?
— Какая наглость!
Елизавета шагнула в сторону огромного трюмо, на котором стояла темно-красная шкатулка.
— Ах, вот они где! — Она открыла шкатулку и уверенно сложила в сумочку драгоценности. — Прекрасно. А это что у нас в шкафу?.. Золотые цепочки… Так… Браслеты… Замечательно. Сколько же все это стоит? Целое состояние. Вы явно живете не по средствам. Наверное, взятки берете? Ну уж Бог вам судья, — печально выдохнула Елизавета и уверенно принялась складывать в сумку остальные украшения. — Боже мой, какая прелесть! — восхищенно разглядывала она понравившуюся вещь. — А теперь извините меня за беспокойство. Желаю приятно провести вам вечер, — и, негромко рассмеявшись, вышла в коридор.
Елизавета вернулась к себе в номер. Взяла небольшой чемодан и уверенно зашагала по длинному коридору. На этаже по-прежнему тихо. Никто не бросился ей вдогонку с криком: «Держи воровку!» Никто не хватал ее за руки, не пытался преградить дорогу. Все как обычно.
Неожиданно от стены отделилась фигура, это был коридорный.
— Позвольте, сударыня, я вам помогу.
— Пожалуйста, — охотно согласилась Елизавета, протянув чемодан.
Парень ухватился за ручку и уверенно заторопился по коридору.
— Вам как, барышня, вызвать экипаж?
— Не утруждайте себя, — великодушно отмахнулась Елизавета, — у входа меня поджидает муж.
Коридорный уверенно сбежал по широкой лестнице на первый этаж и остановился у высокой парадной двери. Экипажа у входа он не увидел. Впрочем, кто поймет этих женщин, у них в голове сплошные тайны.
Коридорный терпеливо наблюдал за тем, как женщина роется неторопливо в своей сумочке длинными изящными пальцами. Подобный тип женщин ему был знаком: красива, образованна, а природный ум им подсказывает держаться так, как будто бы в черноземной полосе России они имеют миллион гектаров пахотной земли. Действительность обстояла иначе: самое большое их наследство — это папенькины сбережения, которые он накапливает по рублику от скудного жалованья. Самое большое, на что они способны, так это дать гривенник. Но зато всегда вручают его с таким видом, как будто бы цепляют на лацкан орден Георгия Победоносца.
— Покорнейше благодарю, — ахнул от удивления коридорный, разглядев
— Уж будьте любезны, — произнесла барышня и не спеша направилась к распахнутым дверям.
Коридорный посмотрел вслед удаляющейся барышне. Улица была пустынной.
Часть V НЕ ПОЙМАН — НЕ ВОР
Глава 40
— Самое главное, чтобы ты ничего не забыл, — как можно спокойнее произнес Савелий. — Одна твоя оплошность может дорого обойтись всем нам.
— Все будет хорошо, Савелий Николаевич, — произнес Филимон, — можете не беспокоиться, — и он широко улыбнулся. Так радоваться способен только шестилетний ребенок, который наконец получил долгожданную игрушку.
— Важно, чтобы ты не суетился. Вел себя очень спокойно, — загнул палец Савелий.
— Все так и будет, — заверил Филимон, — а потом еще темень, мало кто заметит.
Они сидели в тенистом скверике на крепкой лавке с высокой спинкой. Филимон сидел непринужденно, скрестив руки на груди, и напоминал студента, вырвавшегося из духоты учебных корпусов на вольный воздух московских проспектов. Взгляд у него был ленивый, если его что и интересовало, так это барышни в пестрых нарядах, фланирующие неторопливой походкой по аллеям парка. В эту минуту он напоминал льва, сонно разглядывающего пробегавших мимо антилоп. Девушки, будто бы подразнивая, бросали в их стороны быстрые взгляды, видно, определив их в потенциальные кавалеры. Однако никто из них не решался проходить близко, как будто бы опасались разжечь в душах сидящих джентльменов нешуточный огонь. Вот тогда они стряхнут с себя видимую дремоту и, уподобившись хищникам, отчаянно бросятся вслед удаляющимся дамам.
Филимон проследил за тем, как девушки, лениво взявшись за руки, проследовали в дальний конец парка, и, потеряв к ним интерес, повернулся к Савелию. Сейчас он походил на зверя, переевшего мяса, он ленился подняться с места даже ради лакомого кусочка.
Он был рад, что Савелий обратился именно к нему, хотя понимал, что кроме обыкновенной симпатии не последнюю роль здесь играет грамотный расчет. И прежде чем обратиться к Злобину с предложением, Савелий не однажды перестраховался и поспрашивал о нем всех уважаемых людей Сухаревки, не запачкан ли их воспитанник в чем-нибудь крамольном. Филимон улыбнулся, он не сомневался в том, что Савелий Николаевич собрал о нем ворох самых благоприятных рекомендаций.
Филимон согласен был носить за Савелием чемодан с отмычками, но не смел даже мечтать о том, что когда-нибудь им придется поработать в паре.
Это была школа.
Савелий в своем деле не пропускал ни одной детали: его интересовала длина коридоров в здании, количество ступеней, даже то, с какой стороны подвешена к косяку дверь. А сейф, который следовало взломать, он знал настолько досконально, как будто изготавливал его собственными руками.
— Как городовые?
— В это время их не бывает. Они дежурят на соседней улице.