Медвежатник
Шрифт:
Он остановился напротив высокой резной двери, сунув руку в карман брюк, погремел толстой связкой и извлек нужный ключ. Тотчас откуда-то от стены материализовался худенький половой в малиновых шароварах и уверенно попросил:
— Позвольте, ваше сиятельство, вам-то, поди, не с руки?
Хозяин номера сверху вниз посмотрел на тщедушного полового. На его лице было точно такое же выражение, какое можно заметить у кота, когда он продолжает наблюдать за хамоватостью мышонка. В это время в голове у кота блуждают всего лишь две мысли — съесть его сразу или немного повременить, а заодно и посмотреть, как далеко может
Половой думал об ином — о причитающихся чаевых. Подобная инициатива входила в сферу услуг гостиницы точно так же, как начищенная обувь постояльцев или ежедневная смена постельного белья. В гостинице «Метрополь» обслуживание всегда было на высоте, и если бы клиент не сумел добраться до своего номера и растянулся бы спьяну где-нибудь между этажами, то расторопные половые с превеликим бережением отнесли бы беднягу в апартаменты.
— Изволь, милок, — отстранился немного толстяк, вручая половому ключ. — А ты шустер! — похвалил он. — Вижу, что далеко пойдешь.
Подобная расторопность была не чем иным, как скрытой формой выманивания чаевых. Толстяк был не настолько пьян, чтобы не отыскать замочную скважину. Но половой не желал упускать своего шанса, знал, как щедро расплачивается важный господин за малейшую услугу.
Замок щелкнул, и дверь мягко отворилась.
— Прошу, ваше сиятельство, — любезно протянул половой, откровенно разглядывая руки толстяка. И не ошибся.
— Ну-ка, любезнейший, — хозяин номера сунул в ладонь половому синенькую бумажку, — купи себе водочки.
— Не пью-с, — протянул половой, мгновенно спрятав деньги в карман.
— Не пьешь? — искренне удивился толстяк. — Ну, тогда полюбовнице своей платок красивый купишь.
— Непременно-с, — все так же учтиво протянул половой, соображая, что же делать со щедрым подношением, так нежданно свалившимся на его голову. И, видно додумавшись до хорошего применения, быстро растворился в длинном коридоре «Метрополя».
Минуты через две в номер постучала высокая брюнетка в темно-синем платье с глубоким вырезом. Дверь тотчас открылась, и она бесшумно перешагнула порог.
Елизавета сняла номер напротив. Из-за приоткрытой двери она видела хозяина номера и успела рассмотреть его вечернюю гостью. Роскошный номер занимал товарищ министра иностранных дел господин Пырьев. В «Метрополе» он останавливался всякий раз, как только наведывался по делам в Москву. В гостинице его знали прекрасно и ждали не только как весьма влиятельного человека, но и как щедрого постояльца, который за бутылку шампанского мог расплатиться «катенькой». Для служащих персонала его маленькие грешки не являлись секретом: пригласить к себе в номер женщину свободных убеждений да запереться с ней денька на два — обыкновенное дело. После этого со всеми половыми Пырьев расплачивался необыкновенно щедро, и трудно было понять, с чем связана такая расточительность — не то плата за обыкновенное молчание, не то в его хмельной голове продолжало бушевать веселье от сладко проведенной ночи.
Прошло минут пятнадцать. В коридоре по-прежнему было тихо. Елизавета осторожно вышла из своего номера и аккуратно прикрыла за собой дверь. С минуту она прислушивалась: на лестнице чей-то задорный басок нагловато гудел сальности, а ему охотно отзывался звонкий девичий смех. Громко хлопнула дверца лифта. И опять тишина.
Елизавета
Елизавета слегка приоткрыла дверь. В гостиничном номере вторжения не заметили. Раздавалось размеренное сопение, и голос Пырьева почти умолял:
— Дорогая, ну ты порешительнее! Я сегодня тебя не узнаю.
Елизавета, стараясь не спугнуть вороватое счастье, бережно прикрыла за собой дверь и оказалась в темной прихожей. В глубине комнаты неярко светил ночник, а на светлой стене бесновались изломанные тени.
— Вот оно! Вот оно! Еще! — изнывал товарищ министра.
Обращаться с ключами и отмычками Елизавету научил Савелий. И когда после четвертого урока она неожиданно одолела английский замок, который, по мнению многих медвежатников, легче было вырвать с корнем, чем открыть, Савелий не удержался от похвалы:
— А ты, Лиза, талантливая. Будь у тебя немного пальцы посильнее, так ты бы не только замки — сейфы сумела бы открывать.
— С кем поведешься, от того и наберешься, — отшутилась в тот раз Елизавета.
Совсем неожиданно для самой Елизаветы открывание замков переросло в увлечение, и ее отныне частенько можно было встретить в промышленной лавке, где она с дотошностью опытного слесаря приглядывала для себя замок пооригинальнее да позаковыристее.
О новом увлечении Елизаветы Савелий знал и потихонечку подсмеивался над ней. Единственное, о чем он не догадывался, так это о том, что практически каждую субботу и воскресенье, спрятав лицо под густой черной вуалью, Елизавета появлялась в дорогих гостиницах и, умело вскрыв замки, обчищала постояльцев.
Елизавета и сама не могла понять, что двигало ею в последние месяцы — желание удивить когда-нибудь Савелия, самоутвердиться в собственных глазах или избавиться от той девочки с наивными глазами, какой она была всего лишь год назад. Не исключено, что ею руководили все три причины. Но что совершенно точно, после первой удачной кражи она сумела вкусить азарт, который известен разве что игрокам в рулетку, — посасывает сладенько под ложечкой, а от судьбы ждешь неимоверного приза, который сделает жизнь благостной, хотя бы на несколько ближайших месяцев.
— Какого черта?! Кто здесь?! — раздался громовой голос Пырьева. — Что в «Метрополе» за порядки? Черт возьми, я буду жаловаться управляющему!
— Господин Пырьев, прошу вас не выражаться, все-таки в помещении находятся дамы, — укорил товарища министра кроткий мягкий голос.
— Что? — Несмотря на все свои старания, он никак не мог рассмотреть лица вошедшей, спрятанного под густой темной вуалью. — Кто вы такая? Я сейчас вызову полицию!
— А вот таких глупостей делать не стоит. Вы производите впечатление человека неглупого и весьма благоразумного. — Голос у вошедшей женщины был спокойным. И что самое удивительное — она совершенно не боялась его. — Мне даже стыдно немного за вас, господин Пырьев, такой воспитанный человек, а произносите такие грубые ругательства. Право, неловко, а что подумает о вас Марья Васильевна? — наивно поинтересовалась нежданная гостья.