Медвежатник
Шрифт:
— В Санкт-Петербурге, пока он находился в бегах, произошло несколько громких ограблений. Я полагаю, что он мог в них участвовать.
— Ладно. В Санкт-Петербурге очень хорошие сыщики, передайте им мои соображения, пускай разберутся тщательнейшим образом. Дальше.
Макаров подслеповато сощурился:
— Второй медвежатник, бежавший с каторги, — Степан Валерьянович Кропотов. Он бежал с Сахалина полтора года назад.
— Силен, бродяга! — уважительно протянул Аристов.
— За его плечами почти двадцать лет каторги и восемь лет тюрьмы. Три года назад он был определен в Ярославскую губернию, однако из-под надзора бежал и объявился
— Очень интересно, Сергей Гурьевич. Насколько я понимаю, обнаружен он не был?
Лицо Макарова расплылось в счастливой улыбке. Такую физиономию можно наблюдать у подростка, случайно повстречавшего предмет своего обожания.
— Он встречен нашим агентом на базаре у Сухаревской башни и не далее как вчера препровожден в Таганскую тюрьму.
Аристов невольно улыбнулся. Надзирателям, очевидно, придется здорово помучиться, прежде чем научить медвежатника какому-нибудь ремеслу.
— С ним следует поработать поплотнее, не исключено, что он замешан в других взломах.
— Уже работают, ваше сиятельство.
— Ну и?..
— Пока от всего отказывается. Но ничего, в исправительных тюрьмах у нас хорошие специалисты, найдем и к нему подход.
— Хорошо. Кто третий?
— Третий медвежатник весьма любопытная личность, некто Злобин Филимон Панкратович, — со значением посмотрел на Аристова Сергей Гурьевич. Его круглые очки при этом зловеще блеснули. — И биография, я бы сказал, у него самая что ни на есть непростая. Начинал как обыкновенный мошенник на Сухаревке. За что впервые и попался. Отсидел в Сибири пару лет. Затем был выселен под надзор полиции. Однако скоро бежал и был обнаружен в Санкт-Петербурге. Там он ограбил два магазина. И что самое интересное, вскрыл сейф, причем прежде подобный тип замка считался неприступным.
— Как вы сумели подобраться к нему?
— Оперативные разработки. Женщины! — едва ли не с ликованием произнес Макаров. — Как только он попал под подозрение, мы подставили ему женщину, с которой он сошелся, и, разумеется, мы знали о каждом его шаге. Надо признать, весьма искусная мадемуазель! — Макаров даже слегка прищелкнул языком, тем самым давая понять, как он высоко ценит ее деловые качества. — Так вот, он попался снова и, как нам показалось, был упрятан надолго. За ограбление лавки купца первой гильдии Медведева он получил десять лет каторги. Однако бежал уже через год. И нам представляется, что он скрывается где-то или в Москве или в Санкт-Петербурге. После того как он бежал, мы поставили наружное наблюдение у дома обожаемой им мадемуазели, но у ней он уже больше не появлялся. И я совсем не исключаю, что ограбление — это его рук дело.
— Как он выглядит?
— У меня имеется даже его фотография. Извольте взглянуть, — Макаров протянул небольшой снимок.
Аристов осторожно взял. С фотографии на него смотрел весьма недурной малый. Крепкое, самоуверенное выражение лица, чего не сумела стереть даже казенная рука фотографа. Очевидно, он знал себе цену и наверняка на каторге заработал немалый авторитет. Скорее всего, он был из «иванов», из тех самых, что запросто подминают под себя каторжан и разгуливают в окружении «рабов», готовых по первому цыканью хозяина броситься на обидчика.
Такого человека можно легко представить бредущим по темной московской улочке с «фомичом», сжимающим в крепких объятиях красавицу гувернантку, щедрым барином, расплачивающимся с цыганами за удалой пляс; и совсем немыслимо узреть его
И все-таки это был совершенно иной типаж, и к обстоятельному повествованию Алексея Ксенофонтовича он не имел никакого отношения. Агент Смердячий говорил о барине, изъясняющемся учеными словами, о тонколицем господине, поигрывающем тростью с набалдашником из слоновой кости, а с фотографии на него смотрел самый что ни на есть громила с рабочей окраины, по субботним дням балующийся водочкой, а по воскресеньям, скуки ради, готовый подраться где-нибудь на пустыре стенка на стенку.
Определенно разговор шел о двух разных людях. Но важно другое: оба они являются медвежатниками.
— Я не думаю, что этот человек сумел взломать Национальный банк, — наконец произнес Аристов. — Для этого нужно разбираться во многих технических вещах, что подразумевает весьма неплохое образование. А у этого господина, насколько я вас правильно понял, оно отсутствует?
— Точно так-с.
— Мы имеем дело с двумя разными людьми. Мой опыт мне подсказывает, что их пути должны пересечься. Медвежатники, как мы с вами знаем, — Аристов значительно посмотрел на Макарова, — короли преступного мира, и они всегда тянутся друг к другу, как два магнита. Это своего рода каста. Причем замкнутая. И я вам даже скажу большее: если мы выйдем на одного из них, то непременно отыщем и другого. Это нам с вами кажется, что Москва — большой город, но преступниками он уже давно поделен и разбит на многочисленные квадраты. Вы меня поняли?
— Разумеется, ваше сиятельство.
— Так вот, соберите всех своих агентов, дайте им словесное описание интересующего нас субъекта, и пускай они поищут его во всех малинах. Чует мое сердце, он должен проявиться.
— Слушаюсь. Разрешите идти?
— Ступайте, голубчик. Ступайте.
Макаров аккуратно собрал бумаги и бережно, как если бы это была фотография возлюбленной, уложил тюремный снимок в папку, после чего поднялся со своего места.
— Одну минуточку, — произнес Аристов, когда Макаров уже взялся за медную ручку. — Вы провели чистку в приемнике-распределителе?
— Так точно, ваше сиятельство.
— И что обнаружилось?
— Улов, прямо сказать, не очень богатый. В основном бродяги. Мы уже вывезли их за пределы Москвы. Но вы же знаете, что это за народ: не пройдет и недели, как они вернутся обратно. Затем отыскались трое городушников, они были в розыске. Двое фармазонщиков — те самые, что продали княгине Прониной фальшивые бриллианты в прошлом году.
— Помню, милейший, а как же, — качнул головой Аристов. — Княгиня дала описание преступников. У одного из них, кажется, на правой щеке крупная родинка, а у другого на верхней губе неровный шрам.
— Точно так, — отвечал Макаров, продолжая сжимать ручку. — Еще двое форточников, но это так, мелочь.
— Ладно, ступайте.
Макаров, слегка кивнув, прикрыл за собой дверь.
Телефонный звонок прозвучал неожиданно и заставил вздрогнуть.
— Слушаю, — поднял трубку Григорий Васильевич.
— Господин Аристов? — послышался начальственный голос.
— Да, а с кем, собственно, честь имею…
— Вы меня забыли, — голос неизвестного прозвучал почти обиженно. — А мне показалось, что мы с вами так обстоятельно переговорили, что вы должны были меня запомнить. Выходит, я ошибался.