Медвежье молоко
Шрифт:
Белый нахмурился.
Снегири не выходили из головы. Да и Оксана видела их, об этом она обмолвилась еще в отделении. Знать бы, что за перья вытащили из желудка мальчика. И зачем маньяк кормил своих жертв рябиной.
– А ведь рябина оберегает от колдовства и сглаза, – вслух обронил Белый. И, встретив вопросительный взгляд Астаховой, пояснил: – У меня было немного времени почитать, пока добирался сюда. Из веток рябины делался оберег, который вешался над порогом дома или носился с собой. Когда его делали, то обязательно произносили слова: «Ветки рябины, красные нити, от опасных людей и любого вреда защитите». А в старину ведьмы – вроде вас, Вероника Витальевна, – Астахова
– Кто-то пытается создать свой собственный отряд несовершеннолетних ясновидящих?
– Это нужно выяснить, но не стоит сбрасывать со счетов даже бредовые догадки. Самое неприятное я приберег напоследок. Готовы? Держите. Из рябины складывали погребальные костры, так как она символизировала смерть и возрождение. А это, – он дернул подбородком, – подходящее место для обрядов погребения. Сколько людей здесь захоронено?
– Более шести тысяч, – тихо ответила Астахова, потирая лоб.
– Здесь повсюду смерть, – кивнул Белый. – И лес тоже пропитан смертью.
Близость следа манила, тянулась меж пальцев алой нитью – было б за что ухватить, а после вязать узлы, пристраивая одно событие к другому. Утонувший мальчик – и девочка в овраге, бесследно исчезнувшее «солнечное дитя» – и выживший мальчик с птичьими перьями в желудке.
Казалось, еще немного – и нить будет в руках.
Пока же Белый осторожно тянул носом прозрачный и неподвижный воздух над могилами.
– Свидетели?
– Вон сидит, – Астахова указала на мужчину, притулившегося возле крылечка часовни. – Турист, мать его за ногу. Писатель хренов. Я бы сказала – подозреваемый. Только видели его другие двое опрошенных, и в телефоне у него скан, в котором часу и на каком такси сюда прибыл, и документы в порядке, полный комплект: паспорт, СНИЛС, медицинский полис, водительские права и даже студенческий билет. Вы видели когда-нибудь, чтобы человек, отправляясь в лес, держал при себе полный пакет документов? Для чего?
– Чтобы опознали, когда найдут в овраге, – пробормотал Белый и направился к свидетелю.
Вблизи ему не дали бы и двадцати трех: совсем молодой, курносый, блеклый, с каким-то невыразительным лицом. Если бы не модная стрижка и хипстерские очки в явно недешевой оправе – пройдешь и не заметишь.
– Герман Александрович. Разрешите задать несколько вопросов? – представился Белый, подавая ладонь и уже внутренне готовясь к тому, что рукопожатие так и останется без ответа, но парень удивил.
– Максим Пантюшин, – просто ответил он и мягко пожал протянутые пальцы. – Но я уже все рассказал полиции. Вот той женщине.
Боднул головой воздух, указывая на Астахову. Та о чем-то переговаривалась с подчиненными и в их сторону не глядела. Значит, у Белого все карты на руках.
– Я из специального отдела, – слукавил, но почти не соврал. – Крайне любопытный случай, все-таки такое место.
Со значением обвел рукой окрестности, и парень оживился.
– Да, место историческое! Я, когда впервые услышал, сразу подумал: вот она, моя курсовая! Столько разрушенных жизней, столько легенд. До дыр зачитал «Книгу памяти», а теперь своими глазами вижу и поверить не могу. А вы знали, что здесь находятся захоронения не только жертв НКВД, но и советских военнопленных, которых расстреляли финны во время оккупации Карелии?
– Значит, вы студент? – Белый попытался вернуться к нити разговора и, сделав вид, что сморкается в одноразовую салфетку, вытащил марлю.
– Историк, – по-идиотски заулыбался парень. – А вы местный? Вы, вроде, похожи на
– Я из Твери, – соврал Белый. – Расскажите, как вы нашли мальчика?
– Шел и нашел, – бестолковый взгляд студента вымораживал. – Фотографировал памятники, а тут, гляжу, из мха рука торчит. Я ведь сначала не хотел в полицию звонить. Подумал: вдруг расстрелы продолжаются до сих пор, только они теперь засекречены? Ну, вы знаете. Пятая колонна, «навальнята», антипрививочники – все неугодные. А потом других туристов встретил, и они сказали: надо. Мальчик голый совершенно, рот в крови, да и ночами уже заморозки. Но, кажется, еще дышал. И я позвонил.
Он развел руками, будто отчасти стыдясь своего поступка. Проявил слабость, дескать, извиняйте.
– Вы правильно сделали, что позвонили, – Белый тяжело уронил ладонь на плечо студента, и тот удивленно вскинул подбородок. – Спасли ребенка! Вам обязательно вынесут благодарность!
– Правда? – просиял студент.
– Может, и медаль дадут. За отвагу и помощь следствию. Так что же, вы никого больше не видели? И мальчика не трогали?
– Никого не видел и ничего не трогал, – уверенно ответил студент.
– Что ж, вы очень помогли следствию! Разрешите записать ваш номер телефона, чтобы в случае чего могли с вами связаться для вручения благодарности?
Покопавшись в кармане мантии, вытащил смартфон, вслед за ним выпала сигаретная пачка.
– У вас сигареты выпали! – тут же среагировал студент.
– Где?
Крутанувшись, Белый пнул ее мыском ботинка, и пачка отлетела по листве к крыльцу часовни.
– Вот же! – парень поднял ее с земли и подал с укоризненным видом.
– Премного благодарен! Можете положить ее в карман? Да, сюда, пожалуйста, – повернувшись к студенту боком, Белый медленно, держа телефон в обеих руках, набирал номер. – И какая цифра на конце? Шесть? Записал. Ну, спасибо за помощь следствию! Приятно было познакомиться!
Снова пожав студенту руку, бодро зашагал прочь. И только завернув за кустарник, обмотал ладонь носовым платком и бережно вытащил пачку: она оказалась полностью запечатана, а душный запах табака не мог перебить запаха человека.
Утренняя морось не смогла смыть чужие следы: фоновые запахи, выделяемые мелкими насекомыми, деревьями и выхлопами, не смешивались с индивидуальным запахом студента, а потому отследить его не представляло труда.
Белый какое-то время кружил между крестами и вдоль оврагов, вышел к импровизированной парковке с деревянной постройкой-туалетом, вернулся к полуразрушенному памятнику – чернеющая вверху надпись «Люди, не убивайте друг друга» сейчас казалась насмешкой. Вернувшись к захоронениям, направился к католическому кресту. Здесь его и выловила Астахова.
– Долго еще будете по могилам ползать? – зашипела гадюкой. – Я ведь говорила, дело гиблое! Свидетель чист, как слеза Мадонны!
– Лучше сравню с отстойником, – оскалился Белый. – Студент врет. На вашем месте я бы отвез его в участок и еще раз допросил.
– Доказательства?
– Он врет о том, что прибыл на такси. Я шел по следу и выяснил, что он явился не со стороны шоссе, а совершенно с противоположной – оттуда, – Белый указал в чащу, где, запутавшись в соснах, качалось поплавком солнце. – Кстати, пожалуйте пальчики. И не благодарите, – он протянул Астаховой обернутую платком сигаретную пачку, подержал на весу, не спеша передавать в подставленную ладонь: – Хотя, конечно благодарите! Студент сидит тут больше часа, а вы не смогли даже подловить его на вранье!