Медвежий вал
Шрифт:
— Господин генерал, — проговорил он взволнованно, и страх блеснул в его глазах. — Мы окружены!
Гольвитцер строго взглянул на него:
— Вы выбрали неудачное время для подобных шуток!
— Разве я смею шутить? Мною только что перехвачен открытый разговор русских: «Я в Гнездиловичах подал руку соседу через голубую ленточку», — доложил Бабичев. — «Хорошо, — ответил ему Безуглов, — жди моих распоряжений!» Это командиры гвардейских дивизий. Я их уже давно всех знаю по голосу и ручаюсь, что не ошибся!
Да, не зря Гольвитцер доверял своему радисту. Он точно передал содержание перехваченного разговора
Ранним утром над берегами Западной Двины раздались торжествующие возгласы гвардейцев Бабичева.
— Прибалтийцам — ура! — кричали они, салютуя своим товарищам выстрелами из автоматов.
С другого берега неслось ответное «ура». Десятки разноцветных ракет, звездочками отражаясь в спокойном течении реки, взвивались над берегами и, шипя, падали в воду, оставляя на поверхности белые клубочки дыма.
Надувная лодка отвалила от одного берега, а навстречу ей уже двигалось подобие плота из жердей разобранной изгороди. Не было, казалось, водицы вкуснее, чем теплая вода Западной Двины. Ее черпали касками и пилотками, снятыми с потных голов.
К берегу подкатила легковая машина, и маленький бритоголовый генерал распахнул дверцу. Еще прут антенны качался в воздухе, а он уже докладывал Безуглову то, о чем слышал радист Гольвитцера. Пока Бабичев стоял над береговой отмелью, всматриваясь в другой берег, Безуглов попросил к телефону командующего армией. Березин глухим голосом утомленного человека спросил, что случилось.
— Бабичев соединился с частями Первого Прибалтийского фронта. Противник окружен!
— Соединились? — радостно переспросил Березин. — Это отлично! Как реагирует противник?
— В том-то и дело, что впереди его нет, а сзади кусает нас за пятки... У меня обстановка такая: где Бабичев — вы уже знаете, дивизия Кожановского — справа от него, она уже освободила Островно и тоже подходит к Двине. У нее дело посложнее, ее все время стукают и спереди и сзади. Пришлось, наступая одним полком, двумя другими обернуться назад для обороны. Мое новое хозяйство, — так Безуглов именовал временно приданную ему дивизию, — сосредоточилось в районе Ходцы. Впереди прошли механизированные части, так что противника перед нею тоже нет и прохлаждаться ей там, по-моему, нечего!
— Значит, противник у нас только позади! — заключил Березин и приказал: — Начинайте сжимать кольцо!
— Хорошо, — сказал Безуглов, — прикажу Бабичеву повернуться и идти навстречу Кожановскому!
«Окружили», — подумал командующий, и теплое чувство благодарности к Безуглову, Бабичеву, Кожановскому наполнило его душу. Они были для него не просто генералами и соратниками, — они олицетворяли собой тысячи бойцов и офицеров их дивизий, беззаветно выполнявших задачу по разгрому врага. Когда Березин говорил: «Бабичев взял», он видел не лицо генерала, а полки гвардейцев, идущих в наступление.
Итак, две огромные руки — армии Первого Прибалтийского и Третьего Белорусского фронтов — сомкнулись в крепком пожатии над берегами Западной Двины. Выполнена первая часть задачи: пробита огромная брешь на оперативный простор, в Белоруссию. В эту брешь уже хлынули танки, самоходки, тысячи машин с пехотой, боеприпасами, с горючим, с орудиями истребительных полков. Перед ними нет больше рубежей, они проходят десятки километров в день, громя лишь отдельные
Но Березин отчетливо сознавал и другое: впереди армию ждут огромные трудности. Для ликвидации окруженной группировки в несколько десятков тысяч человек порою нужны силы значительно большие, чем для окружения. Перед ним находились четыре вражеские дивизии, не считая специальных подразделений и остатков разгромленной сто девяносто седьмой группы. Ни по численности, ни по вооружению противник еще не уступал армии, взявшей его в кольцо. Если в первый день удалось прорвать фронт, создав значительный перевес сил на участке прорыва, то теперь обстановка складывалась иначе. Тогда он, Березин, создавал кулак и таранил там, где считал нужным; теперь противник мог выбирать место для удара, где ему выгоднее. Противник собирает свои силы вместе, а дивизии армии разбросаны на громадном пространстве лесов и болот, утомлены и ослаблены боями. Окажется ли армия на высоте тех требований, которые к ней предъявлены?..
— ...Итак, русские в Гнездиловичах? — выслушав своего радиста, Гольвитцер устремил взгляд на карту. — Так вот как далеко они прорвались!
— Мы в «котле», — тихо промолвил радист. — Они называли себя по позывным, но я еще с осени их всех знаю по голосу. Это русская гвардия!
— В «котле»?.. Посмотрим! Вызывайте штаб армии, — приказал Гольвитцер радисту, — я буду говорить с командующим!
— Связи нет, — упавшим голосом доложил радист, — не отвечают. Ночью штаб армии покинул Бешенковичи, не предупредив нас.
— Хорошо. Идите! — отпустил его Гольвитцер.
Через минуту, пытаясь справиться с волнением, он шагал взад и вперед по комнате, обдумывая происшедшее... «Тем лучше. По крайней мере, ответственность за Витебск падет не на меня одного. В «котле». Окружены!.. Легко окружить, но попробуйте удержать. Если бежал штаб армии — у меня развязаны руки». Ему стало ясно: обстановка так резко изменилась, что оставление города не будет поставлено ему в вину. Он даже радовался тому, что штаб армии бежал из Бешенковичей, бросив корпус на произвол судьбы. Каждый спасал свою шкуру.
Исхода боев Гольвитцер не страшился. Он поднимет перчатку и примет вызов, брошенный ему русскими. Полагаясь на свой опыт, он считал, что благополучно выйдет из испытания, тем более что теперь никто не станет ограничивать его действия.
Поспешно вошел начальник штаба Шмидт.
— Русские в Гнездиловичах. Они радуются, словно сомкнули кольцо, — вместо приветствия сказал ему Гольвитцер.
— Как, и в Гнездиловичах тоже? Откуда? — воскликнул Шмидт.
— Почему это «тоже»? — удивился Гольвитцер.
— Мне только что доложили о прорыве русских танков в Камары, прямо на переправу нашей четвертой дивизии.
— Черт побери, это уж слишком! — вскочил Гольвитцер. — Надеюсь, они отбиты от переправы?
— Полк, застигнутый танками на переправе, — разгромлен!..
Березин встретился с Бойченко.
— Хорошая весть, Василий Романович, гитлеровцы окружены. Бабичев вышел в Гнездиловичи! — сказал ему Березин.
Телефонный звонок прервал их разговор. Звонил Квашин и докладывал, что дивизия выполнила задачу, вышла в Камары, к Западной Двине и там, на переправе, разгромила застигнутый немецкий полк.