Медвежий вал

Клипель Владимир Иванович

— Ну, кажется, освоились, — сказал Березин, — Тогда побеседуем. Что вам представляется самым главным из того, что увидели и услышали в тылу?

Крутов подумал, ответил:

— Противник не собирается отступать дальше Стасьево.

Березин удивленно вскинул темные брови: «Ого, в суждениях-то ты смел!» — и спросил:

— Вы так думаете? Почему именно Стасьево, а не Лиозно является этим крайним пунктом? Как ни говорите, а Лиозно — крупный поселок, железнодорожная станция, позиция, удобная для обороны...

— На рубеже перед Лиозно им не удержаться:

окопы мелкие, в иных местах по колено, и не сплошные. А в районе Стасьево укрепления строятся солидные, с проволокой, блиндажами, даже эскарпы есть. Это раз. Второе — население угоняют за рубеж — в Лучиновку. Третье — укрепления уже заняты их войсками. Людно там, вот что главное.

— Укажите на карте, где вы побывали.

— Разрешите на своей?

Крутов раскрыл планшетку и извлек оттуда изрядно потертую на сгибах карту. На ней он отмечал ежедневно маршрут группы, наносил все интересное, что видел своими глазами; то, о чем слышал, сопровождал пометкой «Н» — по данным населения.

Смелое заключение еще ни в чем не убедило Березина, но когда он внимательно просмотрел отметки на карте, маршрут группы, то признал вывод правильным. Небольшие отдельные факты, собранные Крутовым, подкрепили то, о чем Березин лишь смутно догадывался, и внесли ясность в общую обстановку.

«Придется приберегать силы для схватки за основной рубеж, зря не распыляться. А на Лиозно — дивизию, подкреплю ее артиллерией, гвардейскими минометами, чтобы одним ударом сразу... Иначе противник может осесть раньше времени, а укрепленный рубеж оставит про запас, тогда мороки хватишь... Главное, уже теперь можно ставить тылы на место. Это сразу облегчит всю работу. А из Лиозно вышибем, не дадим ему там передышки...»

Заложив руки за спину, командующий прошелся по комнате раз-другой. В голове складывалось решение, мелькали фамилии, лица командиров, возглавлявших самые различные соединения и части.

— Пригласите ко мне начальника штаба! — крикнул он в соседнюю комнату. Крутов вскочил, считая, что разговор с ним окончен, но Березин махнул рукой; — Сиди — понадобишься! — и усмехнулся: — Может, генералом станешь — пригодится.

Через несколько минут вошел генерал, острым взглядом окинул Крутова, — глаза такие, кажется, насквозь сверлят, — и подсел к столу напротив Березина.

— Товарищ Семенов, — сказал командующий, — надо уточнить наш план...

Вероятно, потому что присутствовал третий, хоть и свой офицер, но посторонний, Березин говорил намеками, не называя соединений, лишь изредка фамилию. Однако для Семенова неясности не было, он кивал головой, что-то записывал, иногда высказывал свои соображения, но о чем, Крутов — убей — не мог понять. Одно дошло до него: крепко сработались, если понимают друг друга с полуслова.

— Как подготовите приказ, сразу на подпись.

Беседа с Семеновым была самой длинной. После него пошли другие начальники — генералы, полковники. У каждого свое дело, свои вопросы. Здесь, впервые в жизни, довелось Крутову увидеть настоящий стиль напряженной точной работы. Ни одного лишнего

слова, только о деле, без всяких «кажется», «значит» да «я думаю»... И привычка у всех стоящая: первым долгом докладывают, что сделано, а уж потом с вопросами. Что Березин прикажет — тотчас в блокнот для памяти. С чем бы ни обращались, ни одному он не сказал: «С этим завтра или потом...» Отказать — так сразу, разрешить — тут же, а то и по-своему переиначит, но обязательно решит. Все это быстро, спокойно, не повышая голоса, и — главное — уверенно, без всяких колебаний.

«Вот это я понимаю, умеет ценить время», — подумал Крутов и совсем по-иному взглянул на Березина. Теперь он уважал его не только как генерала, но и как мастера за красивую и точную работу.

«Эх, если бы все мы такими были. Может, и война по-другому обернулась. Не под Витебском, а где-нибудь на немецкой земле уже воевали бы». Однако чувствовал: так распоряжаться не каждому дано; нужно иметь богатую память, дело знать до мелочей, а главное — людей понимать...

— Товарищ разведчик! — Не заметил Крутов, как, задумавшись, облокотился на спинку стула, опустил голову на руку и задремал. — Товарищ разведчик, побеседуем!

Крутов вскочил, руки по швам. Неудобно, он один на один с Березиным в кабинете.

— Простите, товарищ генерал, еще не отдыхал...

— Ничего, подсаживайтесь поближе! — с этими словами он достал из стола коробку папирос, подвинул: — Курите! — и когда Крутов отрицательно мотнул головой, усмехнулся: — Долго проживете...

После первой затяжки он струей выпустил дым изо рта и, откинувшись на стуле, вздохнул с облегчением, будто скинул с плеч тяжелую ношу. На какое-то мгновение Крутов встретился с ним взглядом и в самой глубине его глаз увидел, что только усилием воли он заставляет себя быть бодрым, внимательным, а на самом деле — усталый, такой же, как и все, человек, только требовательный к себе до беспощадности.

На этот раз Березин интересовался всеми подробностями похода: что видели, о чем говорили, думали в эти дни? Крутов так и не решил, зачем это ему нужно. Может быть, хотел на полчасика отвлечься от своих забот. Когда вышло время, поблагодарил его Березин за службу и, окликнув адъютанта, приказал:

— Разведчика накормить и организовать ему машину до дивизии! — Раздумывая, постоял минуту, потом строго сказал: — Передайте нашему начальнику АХО, чтобы выдал ему все новое. Об исполнении немедленно доложить!

Всю обратную дорогу в дивизию Крутов переживал эту встречу. Простота в обращении, сила воли, ум Березина произвели на него сильное впечатление.

«Хотел курить и два часа терпел, пока не кончил дела, — думал он. — Строг что к другим, то и к себе».

Дыбачевский встретил его вопросом:

— Доложил?

— Все в порядке, товарищ генерал! — бодро ответил Крутов. — Благодарность, и вот — экипирован.

— С такой ерундой не следовало бы лезть к командующему, — нахмурил брови генерал. — Могли бы и мы в дивизии одеть...