Мегамир
Шрифт:
— Дальше, — прервал Кирилл, потому что Дмитрий молча глубокомысленно морщил лоб, шевелил пальцами, словно это помогало подбирать слова.
— Сорвал я бывший нитемет, а ныне бластер с молодецкого плеча, влепил жуку по задней паре ног. Он мордой в землю, скребется, недоволен, пробует сорвать липучку, а жучиха — сказано, дура-баба! — катит себе шар дальше. Здоровая, как сарай у моей двоюродной бабки. Но и без жука прокатила мимо. Я ж говорю — дура, без мужика им никуда, как ни эмансипируй. Остановилась, бегает вокруг да около, растерялась, а я бегом к Сашке... Одна беда — оказалась наверху, а я никак не могу решиться взобраться по этому... этой
Кирилл спросил озадаченно,
— Так чего сторониться всех? Комбинезон герметичен. Вымыть хорошенько, только и дела. В крайнем случае, сменить. У нас запасных два десятка.
— Псишка, — ответил Дмитрий с чувством превосходства. — Все ей кажется, чудится, мерещится... Она внутри совсем не такая, как снаружи.
— А какая внутри?
Дмитрий пожал плечами с самым равнодушным видом:
— А оно мне надо? Мы все внутри малость другие. Но наружу выпускаем себя причесанными, вежливыми, воспитанными.
— Ты считаешь, что Саша внутри хуже?
— Считаю, что мы все внутри хуже. Не дай бог телепатию откроют, хана всей нашей прекрасной цивилизации. Сейчас мы друг перед другом беленькие, а то увидим и черненькими. Жуть!
От гондолы раздался резкий сигнал сбора. Кричал механический ревун, резко и угрожающе. Разом затихли кузнечики, шмыгнули под листья и камешки-букашки. В их мир вторглось что-то новое... Если не чтение мыслей, то что-то ощутить эти существа смогли, и это «нечто» наполнило таким ужасом, что ревун умолк, а насекомые еще тряслись в укрытиях, боясь выставить даже усики.
Глава 26
На этот раз на борту «Таргитая» провели четверо суток. Внизу проплывали опушки леса, поля, луга, и теперь уже не только Ногтев с Кириллом, каждый видел в невзрачной с виду полянке территорию, равную Бельгии и трем Франциям в придачу, с неостывающим удивлением смотрели на мегадеревья, массивы исполинских живых образований...
Неожиданный дар открыл в себе Забелин. Общение с веселым Дмитрием не прошло бесследно: вскоре поздним вечером, когда на земле уже ничего не рассмотришь, он с очень серьезным лицом рассказывал подробности о первой прогулке Цветковой с Дмитрием по окрестностям муравейника. Хотя тот старался вести ее, держа за талию, даже нес на руках, Цветкова все же ухитрилась... ну, упасть с листочка. К счастью, брякнулась на лист ниже, угодив в середину стада тлей. Естественно, в крик, вереск: вокруг одни кровожадные звери... Дмитрий явился, как вспышка молнии! Заслонив Цветкову, он врукопашную схватился с вожаком звериной стаи, и дрожащая в ужасе Цветкова видела, как попеременно побеждают то человек, то хищник. Мощные мышцы Дмитрия вздувались, как удавы, он напрягался изо всех сил! Зверю дважды удавалось дотянуться до горла человека, но в последний миг Дмитрий невероятным усилием все же отстранил хищника — он помнил, за что сражается! Наконец, титаническим усилием поднял разъяренного зверя над головой и победно швырнул в пропасть!
Слушатели катались от смеха, визжали, хватались за животы. Прекрасный, но узкий специалист, Забелин всегда был скучноватым, но теперь вдруг открыл в себе дар рассказчика. А как умело
Сквозь иллюминаторы в полу видели, как далеко внизу в черноте вдруг расцвел желтый цветок, настолько яркий, что казался ядовитым. Из оранжевости полетели длинные бенгальские искры. Через некоторое время «Таргитай» догнал запах гари.
Кто не спал, схватился за бинокли.
— Что это могло быть? — спросил Дмитрий тревожно. — Вулкан?
— На этой широте?
— Тогда пожар? Международные террористы подожгли нефтяную вышку?
— Террористы — ладно, поверю, но откуда в этом районе нефть?
— Неужто всю на экспорт выкачали?
Шар качнуло, рывком теплого воздуха подбросило выше. Красное пятно расплющилось, края уходили в черноту, но оранжевое ядро цвело, не смешиваясь с простецким красным.
Утром Кирилл, будучи дежурным, стоял на капитанском мостике. Ногтев тоже был там, бродил взад-вперед, благо — широкая площадка позволяла. Его часто мучила бессонница, хотя слово «мучила» было из старого мира. Ногтев спал два-три часа, но чувствовал себя как муромский огурчик, на бессонницу жаловался по привычке.
Лазерный луч солнца упал с горящих облаков на верхушки мегадеревьев. Из одинаково темно-зеленых они превратились, вспыхнув, в пеструю зелень всех оттенков — от нежно-салатного до изумрудного.
Стуча каблучками, как ей это удается, вверх взбежала Цветкова. Ее лицо было мучнисто белым, несмотря на живой оранжевый свет, заливающий капитанский мостик, и умелый макияж. Она бросила быстрый взгляд на Кирилла, запнулась, сказала очень ровным голосом, все еще не отрывая взгляда от мирмеколога:
— Аверьян Аверьянович, у меня есть важное сообщение...
Ногтев кивнул с равнодушным видом:
— Докладывайте при Кирилле Владимировиче.
— Но ведь...
— Здесь он имеет все допуски. Ответственность беру на себя.
— Аверьян Аверьянович, — сказала Цветкова все тем же ровным мертвым голосом, — радиосвязь... нарушена.
Ногтев удивленно поднял брови:
— И что из этого? Я слышал, наблюдаются магнитные бури.
Цветкова ответила трагическим шепотом:
— Это не магнитная буря...
Ногтев бросил быстрый взгляд на Кирилла, вдвоем быстро сбежали вниз, через отсеки жизнеобеспечения, в отсек, откуда Цветкова регулярно передавала сообщения о полете. Корпус радиостанции словно бы побывал в тисках. Что-то мощное смяло, будто картонную коробку. На полу блестели раздавленные кристаллы, из корпуса торчали провода. Магнитная буря была сильной. Она нанесла удар ломиком или чем-то еще более тяжелым.
— Ксерксы, — определил Ногтев тяжело.
Он весь отяжелел, словно к нему вернулся прежний вес. Его палец скользнул по вдавленному корпусу, там слабо заблестела полоска. Он поднес палец к лицу, понюхал, лизнул.
— Мед? — охнула Цветкова. Она быстро обернулась на мирмеколога. — Кто-то обронил капли меда на передатчик... Нечаянно обронил, но муравьи решили, что в коробке мед!
Ногтев еще раз потрогал стенку передатчика, сказал холодным голосом:
— За любую небрежность приходится расплачиваться. Рано или поздно. Первая небрежность — взяли на борт муравьев. Эйфория успеха! Все остальное — только следствие.
Он круто повернулся и ушел. Кирилл спросил у Цветковой:
— Когда это случилось?