Механическая принцесса
Шрифт:
– Если во мне и есть что-то хорошее, то этим я обязан Джему, – взвился Уилл.
– Тогда что для тебя я? – тихо спросила Сесилия.
– Ты – мое слабое место.
– А Тесса – твое сердце, да?
По испуганному взгляду Уилла девушка поняла, что попала в самую точку, и решила не останавливаться:
– Повторю, я не дура и знаю, что ты ее любишь.
Уилл схватился за виски, словно слова сестры спровоцировали у него внезапный приступ головной боли:
– Надеюсь, ты ни с кем не делилась своими соображениями? Пожалуйста, Сесилия,
– Не скажу.
– Наверное, тебе стыдно за брата… за то, что он питает к невесте парабатаятакие чувства…
– Нет, Уилл, мне не стыдно. Ты не сделал ничего плохого, а к недостижимому стремится каждый из нас.
– А ты? Ты тоже стремишься к недостижимому?
– Возможно. Я хочу, чтобы ты съездил домой.
– Мой дом – Институт, – насупился Уилл. – Вот что, Сеси. Я не могу весь вечер пререкаться с тобой. Если ты решила отправиться за мной в этот ад, я не в силах остановить тебя.
– Наконец-то до тебя дошло, братец! Впрочем, я и не сомневалась в успехе, ведь мы же, в конце концов, родственники!
Уилл с трудом победил желание взять сестрицу за шкирку и хорошенько встряхнуть.
– Так ты готова? – вместо этого спросил он.
Девушка поспешно кивнула. Уилл поднял руку и настойчиво постучал в дверь.
Софи остановилась перед дверью, не решаясь постучать. Но этого и не потребовалось. Дверь спальни распахнулась, и на пороге появился Гидеон. Рубашка и брюки на нем были измяты, ремень портупеи соскользнул с плеча и теперь болтался, как спущенные подтяжки. Он беспомощно моргал, словно после длительного пребывания в темноте в глаза ему ударил яркий свет.
– Мистер Лайтвуд? – Софи покраснела; в руках у нее был поднос со свежими булочками и чаем. – Бриджит сказала, что вы просили что-нибудь перекусить…
– Да… разумеется. Входите же.
Гидеон поспешно отошел в сторону, впуская девушку в комнату.
В спальне царил беспорядок. На ночном столике валялось недоеденное яблоко, к высокой спинке стула привалились доспехи. На кровати Гидеона в неудобной позе крепко спал Габриэль.
Во сне он выглядел гораздо моложе, черты лица разгладились, привычное напряжение исчезло.
– Вот, не смог его разбудить, – со вздохом произнес Гидеон. – Его нужно было бы проводить в отведенную ему комнату, но… но я и сам едва держусь на ногах.
– Так он останется? – поставив поднос на ночной столик, спросила Софи. – Я имею в виду – в Институте.
– Не знаю… Думаю, да. Шарлотта позволила. Мне кажется, она его здорово напугала.
– Миссис Бранвелл? – Софи не переносила критики в адрес хозяйки. – Но ведь она – сама доброта!
– Совершенно верно, и именно этим, я думаю, Шарлотта его и напугала. Она обняла его и сказала, что, если он останется здесь, инцидент с нашим отцом будет забыт. Но о какоминциденте шла речь, я
– Может, она имела в виду последние события? – Софи заправила выбившуюся из-под чепчика прядь волос. – Инцидент с…
– С червем? Нет. Это может показаться странным, но я так не думаю. Габриэль никогда не ждал и не ждет ни от кого прощения. Такова уж его натура. Он признает одно – строжайшую дисциплину И он, должно быть, подумал, что Шарлотта либо не в себе, либо хочет сыграть с ним злую шутку. Она отвела ему комнату, и это напугало его едва ли не больше всего. Он пришел поделиться своими опасениями и… заснул.
Гидеон посмотрел на брата со странной смесью любви, печали и злости. Душа Софи исполнилась сострадания.
– А ваша сестра…. – начала она.
– Нет, Татьяне и в голову не приходило задержаться здесь, – сказал Гидеон. – Она помчалась к Блэкторнам, свекру и свекрови. Ну и скатертью дорога! Татьяна не глупа – по-моему, она даже считает себя умнее всех, – но при этом тщеславна и заносчива. Они с Габриэлем с детства недолюбливали друг друга. Бедный Габриэль… Он несколько дней не спал – тщетно колотил в дверь отцовского кабинета…
– Вы его защищаете… – заметила Софи.
– Ну конечно, он же мой младший брат!
Он подошел к кровати и погладил юношу по взъерошенным волосам. Тот что-то пробормотал, но не проснулся.
– Мне казалось… Габриэль не простит вам, что вы пошли против отца, – сказала Софи. – Да вы и сами опасались, что он расценит ваш поступок как предательство семьи.
– Да… Но он, похоже, стал задумываться над тем, что представляет собой семья Лайтвудов. Как до этого, еще в Мадриде, стал задумываться я.
Софи опустила голову:
– Мне жаль вашего отца… Что бы о нем ни говорили, что бы он ни сделал, это все равно ваш отец.
– Софи… – резко повернулся к ней Гидеон, но она продолжила:
– Ваш отец… он творил страшные вещи, но никто не может отнять у вас право оплакивать его. И скорбь никто не может отнять – она принадлежит вам, и больше никому.
Он провел кончиками пальцев по ее щеке:
– Вы знаете, что ваше имя означает «мудрость»? Ваши родители сделали правильный выбор.
– Мистер Лайтвуд… – задыхаясь, прошептала Софи.
Но он уже взял в руки ее лицо и наклонился, чтобы поцеловать:
– Софи…
Их губы слегка соприкоснулись, а затем поцелуй стал страстным. Софи нежно обвила плечи Гидеона руками, стесняясь того, что они ужасно загрубели от повседневных хлопот по дому Ей захотелось прижаться теснее к любимому, но в этот момент каблук ее туфельки за что-то зацепился, и она полетела на пол, увлекая за собой Гидеона. Лицо девушки залилось краской смущения – боже мой, он подумает, что она сделала это преднамеренно, как сгорающая от страсти распутная девка! Чепчик ее слетел, и на лицо упали пряди черных волос.