"Механическое стаккато"
Шрифт:
Бернардт уже хотел сдаться, но вдруг увидел ее. Мощным движением вынырнул на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, и потом погрузился вместе со схватившим его. Здесь уже не мешал слив, льющийся на голову, льдины, бьющие по рукам и ребрам, царапающие шею. Только давящая пустота мертвой воды. Он открыл глаза, чтобы что-то различать в этой тьме, увидел автоматона. Никогда ни о чем он не молился, но на этот раз на язык пришли слова молитвы. Только бы удалось...
Вытащив пистолет из кармана плаща (конечно, выстрелить в воде он не надеялся) он, согнувшись, начал сбивать рукояткой стальную руку. Только бы хватило задержанного дыхания... Тяжелое тело автоматона увлекало все глубже. Только бы смочь потом выплыть... Механический сустав сдался, рука так и осталась на ноге Бернардта, но автоматон продолжил свой путь в глубины один. Стало совсем легко.
Мужчина поплыл наверх, добрался до Ребекки и взял за руку, чтобы она не утонула. Стянув с себя плащ, он обвязал его вокруг девушки, после крепко взялся за полу и, уловив момент, заранее прося прощения, оттолкнулся от нее. Ребекка тут же ушла под воду, равноценно силе толчка, но ненадолго. Каким-то чудом зацепившись за решетку, доктор подтянулся и вылез на уступ, потянув за плащ девушку.
Дыхание давалось с трудом. Руки совсем перестали слушаться, а значит, скоро и все тело окаменеет.
– Бекка? Ты меня слышишь?
– Бернардт все еще держал ее за грубую ткань мокрого плаща.
– Да!
– девушка, уцепившись за перила, пыталась выбраться на набережную. Это давалось ей нелегко, из-за мокрых юбок ее платье весило вдвое больше.
– Черт меня взял это делать!
Ветер был еще беспощаднее воды, пронизывая и сковывая одежду. А город, точно вымерший, беспристрастно наблюдал за доктором и Беккой. Комендантский час: ни повозки, ни случайного прохожего, и до больницы добираться больше часа.
– Если я подхвачу воспаление легких - я не жилец, - Бекка помогла доктору перебраться через перила.
– Слава богу...
– Бернардт плюхнулся на дорогу, на ноге все еще оставалась рука автоматона, сковывающая щиколотку, как кандалы. Он перевел взгляд на девушку и ухмыльнулся, скрывая боль.
– Не нарушала бы правила, все бы было в порядке. Помоги встать, поищем гостеприимных людей...
– Гостеприимных людей, конечно же... Тут есть один чердак. Идем, - ноги Ребекки разъезжались на льду и путались в мокрых юбках, но она была крепче, чем можно подумать. Помогла Бернарду встать, и они, неловко шагая, направились в сторону дворов. Казалось, если перестать двигаться, то тело совсем окоченеет, и они превратятся в еще одну деталь унылого зимнего пейзажа.
На чердаке тоже было холодно, хотя и безветренно, да и по сравнению с улицей это все же было спасением. Была тут и какая-то заваленная хламом маленькая печка. Ребекка раскидала в стороны коробки, дверца печки просто-напросто оторвалась в ее руках, она откинула и ее в сторону.
– Черт вас дернул идти за мной!
– Черт тебя дернул нарушать правила!
– повторил Бернардт, стягивая с себя мокрую одежду, он лишь презрительно фыркнул в ответ на обвинение.
– Хотя собственную глупость я тоже признаю, бегать за пациенткой было верхом идиотизма.
– Правила! Вот, где сидят у меня правила!
– Бекка зло швырнула обломки какой-то мебели в печь. Вспомнив про мокрую одежду - скинула с себя юбки, их снять быстрее всего, и они были самыми тяжелыми. Девушка, немного успокоившись, посмотрела на печь.
– Мне нечем разжечь, - Бекка перевела взгляд на мужчину:
– Как нога, кстати? Давайте я посмотрю, - сказала она уже мягче.
– Просто свело, не стоит беспокоиться. Разжечь... точно!
– доктор вытащил пистолет из мокрого плаща и достал из него один из патронов.
Найти камень было не очень сложно, и порох помог разжечь слабый огонек. После, с помощью того же камня, Бернард сбил с ноги руку автоматона.
– Найди, чем примотать обратно дверцу, а то угорим. Что такого важного было на этой прогулке, Бекка?
– Я не буду отвечать. Давай я попробую не умереть для начала, а потом ты продолжишь свои бесполезные копания, док, - Бекка смогла приладить дверцу на место, хоть та и держалась на честном слове.
Согреться не удавалось, даже постоянно двигаясь, сапоги хлюпали, мокрые юбки липли к ногам, и девушка снова была на грани срыва. Сделав несколько глубоких вздохов, насколько позволял корсет, Бекка заставила себя успокоиться и взрезала осколком стекла тугие шнуры.
– Я готова продать душу за пару глотков горячительного.
– Чего нет, того нет. Иди, обними печку или сюда, - доктор похлопал по месту рядом с собой, устроившись на двух подгнивших матрасах.
Он подумал и не стал снимать белье, пусть даже оно было таким же мокрым, как и остальная одежда. Бернардт уже потихонечку отходил от шока. Только подумать, суметь выбраться из ледяного ада.
– А курить?
– Бекка нашла какое-то одеяло, волглое, но целое, отдала его Бернардту. Cама же скинула нижнюю рубашку, стянула мокрые чулки и села рядом. Девушка была не особо румяней, чем ткань сброшенного белья. Пышные ранее волосы разметались и покрылись инеем.
– Подумайте хорошо, доктор, завтра я могу не проснуться. Я имею право на сигарету.
– Ты драматизируешь, - Бернардт притянул ее к себе, так и вправду было теплее.
– А уж сигарета, после ванны...
– он рассмеялся негромким, бархатистым смехом, потом закашлялся.
– Правда, сумасшедшая, нырнуть зимой в слив во всех этих юбках.
– Раздеваться бы пришлось слишком долго, - Бекка замолчала на несколько мгновений, потом призналась:
– Меня пару раз вытаскивали с того света, не горю желанием это повторять. Легкое я как раз после переохлаждения потеряла. Так есть курить? Я хочу снять стресс.
– Курево вымокло.
'Бекка все же миленькая' - подумал Бернардт. То ли она действительно была довольно забавной сейчас, то ли вся ситуация требовала разрядки, но он изрядно возбудился и, смутившись, отодвинулся от девушки.
– Поройся в плаще, если сумеешь высушить, то тебе повезло.
С мокрыми сигаретами Бекка справилась отлично, можно сказать, профессионально - потом прикурила от огня в печке и, уже чуть согретая, стояла у открытой дверцы, хотя круг тепла оставался ничтожным для большого чердака. От картины, представшей перед доктором, веяло безумием, учитывая и скромность нравов, что окружала мало-мальски приличного человека, и само место, в котором им не посчастливилось оказаться.