"Механическое стаккато"
Шрифт:
– И, тем не менее, я на твоей стороне, так что, надеюсь, твои загадки тоже окажутся в одном из ящиков. Пока.
Бекка не ответила.
Глава 3
ТАЙМС, криминальная хроника:
'СПАСЕНЬЯ НЕТ! Еще недавно мы думалаи что, соблюдая комендантский час, не станем жертвами 'охотников за деталями'. Мы были уверены, что государственные учреждения охраняются надежно. Тем большим потрясением стало похищение недавно прооперированной пациентки из больницы Св. Иоаннеса на Флит-стрит.
Тело двадцатипятилетней Ребекки Мирриам Локхарт было обнаружено после обеда дворником на территории больницы. Как удалось выяснить следователям, прибывшим вскоре после обнаружения тела, девушка даже не оказывала сопротивления, находясь в послеоперационном шоке. Убийца вырезал механическое легкое, еще вчера вживленное девушке в грудь, и изуродовал лицо, пытаясь запутать следствие.
Неужели нет спасенья? Неужели, охотники за деталями пойдут дальше? Стоит ли продлевать себе жизнь механическими деталями, если на следующий день, могут прийти и за вами? Есть ли схема, по которой действуют охотники?
Следствие продолжается, обещая вскоре дать жителям Лондона хоть какие-то ответы'.
Бернардт прочитал эту заметку уже после вызова в полицейский участок - на следующий день после операции Ребекки. Новость повергла его в шок.
Домой из участка он вернулся совершенно измученным, уж слишком назойливыми оказались люди в Скотланд-Ярде. Но он понимал их - столько времени безуспешно пытаться что-то накопать по делам 'охотников за деталями', и не выдать реальных результатов! Все, что мог сам Бернардт на допросе - это отнекиваться, быть вежливым и предоставить все официальные данные: личную медкарту Бекки, копию договора с ее дядей.
Около недели он ходил мрачным, а потом все снова вернулось в нормальное русло. Да вот еще богатый дядюшка Ребекки так и не ответил, хоть ему и было отправлено письмо с приложенными копиями всех нужных бумаг по ее делу. В Лондоне он больше не объявлялся. Да и по доступным каждому гражданину источникам стало понятно, что данный богатый джентльмен в Лондоне вообще не проживал и никаких билетов из города ни разу не покупал.
Чтобы замять эту историю, сохранить престиж и репутацию клиники, Бернардт потратил немало сил. И спустя два месяца воспоминания о Бекке постепенно перешли в раздел странных и не очень хороших снов - вроде была девушка, а вроде и нет.
Город тем временем, несмотря на тяжелую и холодную зиму, готовился к Рождеству. Конечно, ни о каких ночных гуляниях не могло быть и речи, но люди в магазинах и на улицах поговаривали о том, что, если уж их будет много - разве кто нападет на толпу? Хотелось праздника, каждый устал бояться и таил обиду на этот год, город и власти. Никому не хотелось омрачать праздник страхом и тревожными новостями.
Улицы тонули в пару, словно в густом тумане - системы отопления работали из-за морозов на износ. Люди казались призраками или проплывающими снами в этом белом мареве. Вот и привиделось, что у одного из призраков - лицо Бекки. Это произошло вечером, когда Бернардт возвращался домой. Механических органов у него не было, так что он чувствовал себя в относительной безопасности.
Он практиковался в хирургии, чтобы не потерять квалификацию, в больнице среднего пошиба. Там ходили слухи, что 'охотники за деталями', скорее всего, просто нашли какую-то старую больничную картотеку и теперь вынюхивают тех, на кого у них есть дело. Эта версия звучала достаточно убедительно, хотя многие, в кого была вмонтирована механика, все еще тряслись, постоянно ожидая чего-то не слишком хорошего. Пациентов в последнее время стало гораздо меньше.
Не удивительно, что вспомнилась Бекка и даже примерещилась. На нервной почве еще и не то может привидеться. Доктор закутался в пальто и снова взглянул в сторону миража, но нет, у призрака было ее лицо.
– Куда прешь?!
Доктор отшатнулся, чудом увернувшись от пролетевшего мимо кэба. Стал протискиваться дальше, собирая нелицеприятные выражения, умудряясь зацепить каждого второго прохожего. Наконец Бернардт поймал свой мираж за руку, развернул к себе:
– Бекка?
– это точно она! Он чувствовал это.
– Но ведь...
– Вы обознались...
– голос, тем не менее, был ее. Рука девушки легко выскользнула, и она поспешила затеряться в толпе.
Бернард видел, как она, прибавила шаг, петляя в потоке людей, идущих с работы, как почти побежала к спуску в метро. Но гололед ее задержал, девушка, так похожая на Ребекку и с голосом Ребекки, вскрикнув, упала на лестнице. Тут Бернардт и догнал ее:
– Болей в груди не было?
– спросил он первое, что пришло в голову, помогая подняться.
Что еще он мог сказать? Он-то думал, что она мертва, хоть на опознание его и не пригласили, только лечащего врача Бекки, а к тому моменту им был не Бернардт. Бекка, уже не было сомнения, что это она, ответила не сразу:
– Все хорошо, - в карих ее глазах испуг мешался со смущением.
– Замечу, что притворяться девушкой 'ой, вы попутали' бесполезно, - Бернардт прижал Бекку к себе. На несколько секунд.
– Я каблук сломала, - рассеянно проговорила она. Ладони ее были ледяными, да и пальто, судя по виду, скорее подходило к началу осени, чем к рождественским дням. Бледное лицо, запястья, ставшие еще тоньше, усталый голос.
– Извините, наверное, нам стоит разойтись. Но Бернардт не выпускал холодную руку, не обращал внимания на слабые попытки избежать объятий.
– Так как начало истории я уже знаю, предпочел бы услышать ее конец, - сказал он строго.
– И, предупреждая вопрос: нет, в полицию я не побегу и даже намека им не дам. Ребекка вздохнула, на запястье бешено бился пульс, она озиралась по сторонам, будто ее преследовал не только Бернардт.
– Не здесь, - сдалась она.
– И за мной, и за вами могут следить.
– Пойдем, тут есть один паб, где мы можем поговорить.
Бернардт знал несколько таких мест, где никто не запоминал чужие лица и не подслушивал чужие разговоры. Иногда в таких заведениях он договаривался о новом 'клиенте' для лечебницы: сколько было признано недееспособными богатых мамаш, папаш и дядюшек, даже не вспомнить. Паб располагался недалеко от метро. Механические меха под вывеской выпускали в людей пар, окутывая их словно облаком. Вывеска 'Ржавая шестерня' соседствовала с вывеской опиумного притона 'У Виви'.