Механик Салерно
Шрифт:
– Гропани!
– крикнул капитан на палубе. Штурман бежал навстречу. Идите вниз, - говорил капитан, - работайте с ними во всю мочь! И по бутылке вина всем. Сейчас. Там танцуют? Ладно. Я пришлю за вами, в случае станут скучать. Ну, живо!
– Есть!
– крикнул Гропани и бегом бросился к люку.
XIV
Капитан прошел в свою каюту. Он сел на койку, сжал кулаки со всей силой и подпер бока. "Держаться, держаться, - говорил капитан, - что есть сил держаться! Сутки одни, одни только бы сутки! И нисколько не легче становилось капитану. Он знал: не за сутки, а за один час, за минуту все может погибнуть. Крикнет
– Что ты?
– Капитан первый раз заговорил с ним на "ты".
– Что ты? Салерно...
Капитан повернулся, взялся за ручку двери. Старик встрепенулся.
– Минуту!
– говорил старик.
Он задыхался, схватил графин и пил из горлышка. Обливался. Другой рукой он держал капитана.
– Ведь я умру подлецом, - говорил старик сквозь слезы.
– Пожар не потухнет. В этих бочках, ты не знаешь, - в них бертолетова соль!
– Как?
– спросил капитан.
– Ведь ты сказал - хлорноватая какая-то соль...
– Да, да! Это и есть бертолетова. Я не соврал. Но я знал, что ты не поймешь.
– Я спрашивал ведь тебя: не опасно? А ведь это - взрыв!..
– Нет, нет, - плакал старик, - не взрыв! Ее нагревает, она выпускает кислород, а от него горит. Сильней, сильней все горит.
– Старик умоляюще глядел на капитана.
– Ну, прости, прости хоть ты, господи!
– Старик ломал руки.
– Никто, никто не простит...
– И Салерно искал глазами по каюте.
– Мне дали триста лир, чтобы я устроил... дьявол дал... эти двадцать бочек. Что же теперь? Что же?
– Салерно глотал воздух ртом.
– Иисусе святой, милый, дорогой...
– Идите к аббату, приложитесь к его рясе. Нет? Тогда вот револьвер стреляйтесь!
– сказал капитан и брякнул на стол браунинг.
Старик водил выпученными глазами.
– Тоже не хотите? Тогда умрите на работе. Марш к команде.
– Капитан, - хрипло сказал Салерно, - на градуснике... вчера было не семьдесят восемь, а восемьдесят семь...
– Капитан вскинул брови, вздрогнул.
– Я не мог сказать...
– Старик рухнул с койки, стал на колени.
Капитан с размаху ударил старика по лицу, вышел и пристукнул за собой дверь.
XV
Капитан взял веревку с градусником. Он сам смерил температуру - было 88 градусов.
Маленький механик подошел и сказал (он был в одной сетке, мокрый от пота):
– На переборке краска закудрявилась, барашком пошла, но мы поливаем... Полно пару... Люди задыхаются... Работаем мы со вторым механиком...
Капитан подошел к кочегарке. Глянул сверху, но сквозь пар не мог увидеть. Слышал только - лязгают лопаты, стукают скребки.
Маленький механик шагнул за трап и пропал в пару.
Солнце садилось. Красным отсветом горели буруны по бокам парохода. Черный дым густой змеей валил из трубы. Пароход летел что есть силы вперед. В трюме парохода горел смертельный огонь. Пассажиры приятно пели испанскую песню. Испанец махал рукой. Все на него смотрели, а он стоял на табурете выше всех.
– Споемте молитву, - говорил испанец.
– Его преподобию будет приятно.
Испанец дал тон.
Капитан быстро пошел вниз, к матросам.
– Сейчас готово!
– крикнул навстречу Гропани. Он, голый до пояса, долбил долотом. Старик Салерно, лохматый, мокрый, тесал. Он без памяти тесал, зло садил топором.
– Баста! Довольно уж!
– кричал ему судовой плотник.
Салерно, красный, мокрый, озирался вокруг.
– Еще по бутылке вина, - сказал капитан.
– Выпить здесь - и по койкам. Двое - в кочегарку, помогите товарищам. Они в аду. Вахта по часу.
Все бросили инструменты. Один Салерно все стоял с топором. Он еще два раза тяпнул по бревну. Все на него оглянулись.
Капитан вышел на палубу. На трюме в пазах стена пошла пузырями. Они надувались и лопались. Смола прилипала к ногам. Черные следы шли по палубе.
Солнце зашло.
Яркими огнями вспыхнул салон; оттуда мирно мурлыкал пассажирский говор.
Гропани догнал капитана.
– Я доложу, - весело говорил Гропани, - очень здорово, то есть замечательные плоты, говорю я... а Салерно...
– Видел все, - сказал капитан.
– Готовьте провизию, воду, флаги, ракеты. Фальшфейера не забудьте. Сейчас же...
– А Салерно чудак, ей-богу!
– крикнул Гропани и побежал хлопотать.
XVI
Ночью капитан пошел мерить температуру. Он мерил каждый час. Температура медленно подходила к 89 градусам. Капитан осторожно прислушивался, не гудит ли в трюме. Он приложил ухо к трюмному люку. Было горячо, но капитан терпел. Было не до того. Слушал: нет, ничего - это урчит машина. Ее слышно по всему пароходу. Капитану начинало казаться: вот сейчас, через минуту пароход не выдержит. Взорвется люк, полыхнет пламя - и конец: крики, вой, кровавая каша. Почем знать, дотерпит ли пароход до утра? И капитан снова щупал палубу. Попадал в жидкую горячую смолу в пазах. Снова мерил градусником уже каждые полчаса. Капитан нетерпеливыми шагами ходил по палубе. Глядел на часы. До рассвета было еще далеко. Внизу Гропани купорил в бочки сухари, консервы. Салерно возился тут же. Он слушал Гропани и со всех ног исполнял его приказы. Как мальчик, старик глядел на капитана, будто хотел сказать: "Ну, прикажи скорее, и я в воду брошусь!"
Около полуночи капитану доложили - двоих вынесли из кочегарки в обмороке. Но машина все вертелась, и пароход летел напрямик к торной дороге.
Капитан не мог присесть ни на миг. Он ходил по всему пароходу. Он спустился в кочегарку. Там в горячем пару звякали дверцы топок. Пламя выло под котлами. Распаренные люди изо всех сил швыряли уголь. Не попадали и снова с ожесточением кидали. Ругались, как плакали.
Капитан схватил лопату и стал кидать. Он задыхался в пару.
– Валяй, валяй, сейчас конец, - говорил капитан.
Гайки закрыли. Капитан вылез наверх. Ему показалось холодно на палубе. А это что? Какие-то фигуры в темноте возятся у шлюпки.
Капитан опустил руку в карман, нащупал браунинг. Подошел. Три матроса и кочегар вываливали шлюпку за борт.
– Я не приказывал готовить шлюпок, - тихим голосом сказал капитан.
Они молчали и продолжали дело.
– На таком ходу шлюпки не спустить, - сказал капитан чуть громче. Погибнете сами и загубите шлюпку.
Капитан сдерживал сердце: нельзя подымать тревогу.