Механист
Шрифт:
Слово еще такое… катаклизм.
Жители земель вокруг Каменного Пояса поднялись в горы, потому что боги-братья Вэско Нга и Нум Вэско наказывали там переждать большую воду… Людей здесь всегда селилось мало, край был слишком суров для слабых, и вершин хватило всем.
Поставила свой чум на этой горе семья из девяти человек. Никто ничего плохого про тех людей сказать не мог — такие же, как все, кочевники, добрые соседи. В тундре и тайге всегда соседи добрые — чего делить, когда места на всех с излишком? Про гору никто тогда ничего плохого не говорил — обычная, гор тоже в Поясе немало, не всем даже имена успели придумать. И у этой не было. Но пришла Вода, и небо затянули тучи, и начали сверкать
Говорят, с соседней горы видели, как в камни ударила молния. Так бывает — останцы торчат из земли и привлекают к себе внимание игривой богини грома Я'Мини. А потом родился огненный шар и потек по склону. Так тоже случается — молния закручивается в священную спираль, и рождается звезда, которая, если ее не тревожить, улетает на небо. И эта, наверное, спокойно улетела бы, но взвыла буря, и тут же, как судачили потом наблюдатели с соседней горы, вопли людей пересилили шум ветра. Хотя чего тут бояться, смотри и ничего не делай, рождение звезды не каждому дано увидеть, а потом в семье обычно родится тадебе. Это почетно.
Так бы все и закончилось, но Вода ушла, и люди вернулись с гор. Только с этой горы — не спустились. Соседи сначала ждали семью внизу, а потом пошли искать. Нашли пустой чум, и все вещи лежали внутри. Людей не было. Куда они могли деться с окруженной водой горы, да еще без вещей? После обнаружили и их, всех девятерых, — на самой вершине, мокрых, раздетых, мертвых. В глазах, где не выклевали птицы, заприметили ужас. Но умерли несчастные, как знающие определили, от холода-голода.
Тадебе через некоторое время собрались, посмотрели, согласились — в этом месте Силы нет. Никакой. Есть Страх, а Силы нет. Есть хозяин горы, которому до людей дела нет. Если к нему с уважением. Раз так, место не запретное, можно ходить. А Страх… дело добровольное. Иной захочет себя проверить и другим доказать — приходи, не бойся, и уходи, если отпустят. Но лучше все-таки там не ночевать.
Тогда к необычному обыкновенно относились. Да и то — не всякий удар молнии для человека что-то означает. Нет, такого ни один тадебе не рискнет утверждать, такого даже выду'тана не скажет, потому что все на свете одно на одно завязано. Плюнь в костер — и то когда-нибудь откликнется. А тут — молния. Может, это и будет что-то значить, да только когда — через тысячу лет или через десять тысяч — и для человека ли. Одним словом, никакой необходимости из каждого булыжника, которого небесный огонь коснулся, алтарь сооружать.
А вершина с тех пор название получила — Холат-Сяхль, Гора Мертвецов.
Конечно, умные люди стали ее обходить стороной, а смельчаки да сумасброды наоборот — вопреки тому, что старики советуют. Всяко случалось, чаще Гора Мертвецов никак себя не проявляла, но и изводились, бывало, люди, не без этого. Любое ведь место за тысячи лет насобирает свой багаж скелетов…
— Вот… — перевел дыхание Моисей, — все бы ничего, но где-то накануне Войны, зимой, на вершине снова остановились девять путников. Они не были местными, не слушали преданий, не чтили хозяев мест и смеялись над богами. Считали, что не ведают Страха. Да, многое знали, но думали, что знают еще больше. За сто лет до Войны люди вообще начали вести себя неправильно.
Путников нашли через много дней под толщей снега у подножия горы, в основании перевала. Палатка с разрезанным изнутри тентом стояла пустая на склоне Холат-Сяхль. Все вещи — одежда, обувь, припасы — остались нетронутыми. А люди… один из них пытался залезть на дерево. Никто так и не узнал — зачем. На коре кедра остались его ногти, ошметки примерзшей плоти и следы крови. Другой оступился, ночью в горах это просто, сломал себе позвоночник и медленно отошел,
Никто так и не понял, что напугало путников, что заставило их сломя голову броситься вниз, а потом совершать губительные, бездумные поступки. Что породило безотчетный ужас, или почему этот ужас пришел за ними.
Старики знали ответ, но их никто не слушал. К тому времени люди уже не хотели мириться с непознаваемым. История стала известной. Люди предлагали версии столь же нелепые, сколько невероятные. Они приезжали на это место сотнями, тысячами, стремясь рационально понять, что же случилось с девятью путниками.
Старики знали, но у них никто не спрашивал, потому что ответы стариков невозможно было понять. Рационально.
Старики и рациональность. Вика немного раздражали все эти акынские напевы. Да плюй ты сколько угодно в костер — на скорость протекания химической реакции горения это не повлияет. Если только ты не примешься экспериментировать — нахаркаешь и начнешь с нетерпением ждать неприятностей. Еще хуже, если расскажешь тем, кто истинно верит в их неотвратимость. Может так случиться, что и придут, и аукнется, мало не покажется, надо только уметь ждать. Мозг человека обладает недокументированными возможностями в части влияния на объективную реальность.
Так же как и со Страхом на Горе Мертвецов. Если люди ничего не знали о древних забабонах и даже не предполагали их наличие, попасть под действие было почти невозможно. Для стабильного влияния на непосвященных нужна многочисленность. Присутствие тысяч, знание миллионов. Эффект очень большой толпы.
Поэтому даже самым мистическим случаям можно найти рациональное толкование. Массовый гипноз или иное воздействие на психику — тоже не лучшие объяснения, но логичные. Параллели и хронологическая итерация событий тем более возможны. Но только при существовании некоей общей причины. Для Мест Силы это была бы определенная геофизическая аномалия. Местом Поклонения Гора Мертвецов стала уже после смерти последней девятки. А если это ни то и ни другое… Вик не собирался заниматься разгадыванием ненужных тайн, но был убежден, что случившееся тогда на Холат-Сяхль — трагическая совокупность каких-нибудь обыденных факторов.
Венди тоже пришла к определенным выводам:
— Шаман прав — аномалия отрежет его от принимающей стороны. Дух, скорее всего, останется привязанным к локации, но сохранит индивидуальность. Судя по всему, эти его «чужие хэге» — очень злокачественные образования. Где только подхватил…
Создалось впечатление, что только один Старьевщик понимает, в чем дело. А это, не исключено, было существенным, и Вик решился не мариновать информацию.
— Где? Да возле Саранпауля. Когда аккумулировал мусорные возмущения от того, что вытворяла Гоньба на стойбище. И еще потом блокировал транслятор Кэпа, стравливая собранную энергию.