Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941
Шрифт:
Характерной чертой коммунистической власти являлось то, что она не раскрывала действительных мотивов принятия своих основных решений. Делалось это вполне сознательно, так как работники партийных и государственных органов руководствовались постановлением Политбюро ЦК от 12 апреля 1923 г., суть которого заключалась в том, что «наркоматы (НКИД, НКВоен, ГПУ и др.) при внесении особо секретных вопросов в Политбюро должны были не мотивировать их в письменном виде, а вносить путем предварительного сговора (выделено мною. – И.П.) с Секретариатом ЦК» [278] 107. В большинстве же случаев такие решения принимались не на заседаниях Политбюро, а на частных совещаниях у Сталина, которые не стенографировались и не протоколировались. Принятые решения передавались устно, а в отдельных случаях оформлялись как решения высших партийных органов и проводились в жизнь от имени Политбюро или просто ЦК партии. Сам факт принятия таких решений можно восстановить только по результатам последующей политики.
278
107 Источник. 1993. № 5-6. С. 91.
Действия этой реальной власти, запрятанной внутри высших партийных структур, тщательно скрывались, но любые следы имеют обыкновение оставаться. Как уже отмечалось, первое время после отхода Ленина от активной политической
С августа 1924 г. эта группа превратилась в «семерку», в которую входили члены Политбюро ЦК Сталин, Каменев, Зиновьев, Бухарин, Рыков, Томский и председатель ЦКК Куйбышев. Перед официальным пленумом ЦК «семерка» предварительно собиралась на фракционный пленум, имела свою «конституцию» – по требованию одного члена она собиралась немедленно и по требованию одного любой вопрос мог быть снят с повестки дня. Чаще всего таким человеком оказывался Сталин. По словам Зиновьева, эта «семерка почти два года играла роль секретного ЦК, обсуждавшего все вопросы внутренней и внешней политики». «Семерка» имела свой шифр и псевдоним «руководящий коллектив». После того, как перешли в оппозицию и были отстранены от дел Зиновьев с Каменевым, появилась «девятка», которую составляли Сталин, Бухарин, Рыков, Молотов, Куйбышев, Калинин, Дзержинский, Фрунзе, Томский. После смерти Фрунзе его место некоторое время занимал Рудзутак. Именно к «девятке» обращались перед XIV партийным съездом Зиновьев, Каменев, Крупская и Сокольников со своей «Факционной платформой четырех». В накаленной обстановке на объединенном июльском 1926 г. пленуме ЦК и ЦКК, Зиновьев, потрясая целой папкой документов «семерки», несколько приоткрыл завесу над ее деятельностью, заявив, что «резолюции Куйбышева от «"имени ЦКК" относительно Лашевича и других делаются в кабинете Сталина», что «ассенизаторов нужно пригласить – для того, чтобы "разбираться" в этих "делах"» [280] 109.
279
108 РГАСПИ, ф. 17, оп. 2, д. 104, л. 40.
280
109 Там же, д. 264-4, л. 28-29; ф. 558, оп.11, д. 129, л. 15, 16, 47, 64; Надточеев В. «Триумвират» или «семерка»? Из истории внутрипартийной борьбы в 1924 – 1925 годах // Трудные вопросы истории: Поиски. Размышления. Новый взгляд на события и факты. М., 1991. С. 68 – 70.
Практика фракционного решения основных вопросов особенно укрепилась в ходе внутрипартийной борьбы 1920-х гг. С этого времени не только «наверху», но и на местах решения стали принимать на фракционных заседаниях. Но это были не заседания оппозиции, а правящей фракционной группы в партии, которая имела своих многочисленных последователей в нижестоящих партийных и государственных структурах. Сохранилось чрезвычайно интересное письмо члена партии с 1917 г. Н. Семенова объединенному пленуму ЦК и ЦКК от 29 июля 1927 г. (копия письма была отправлена также Зиновьеву и Троцкому). Вот основные выдержки из этого письма: «У нас в районе существовал явно фракционный центр, неизвестный широким массам районной организации, который фактически (уже с 1923 г.) являлся руководящим органом района. Наиболее важные вопросы перед их постановкой в районе ставились предварительно на обсуждение этого центра. Решения эти проводились нами, руководящей группой РК, через аппарат райкома, несмотря на то, что данный орган не предусмотрен ни уставом партии, ни решениями партсъездов». Автор письма сообщает о том, что дело доходило вплоть до того, что отрабатывались инструкции для поведения на съезде: «...когда будет оглашаться список почетного президиума, то тт. Сталину, Бухарину, Молотову, Рыкову надо похлопать как следует, а при оглашении имен тт. Зиновьева, Каменева, Крупской от аплодисментов, мол, надо воздержаться... Такие совещания, – добавляет автор письма, – созывались и после XIV съезда. На них приглашались надежные люди, главным образом, секретари крупных ячеек, несколько директоров и профессионалистов, затем инструкторы РК и завотделами». Главное же, что протоколов этих совещаний не велось. А было их в том районе с декабря 1925 г. по март 1927 г. примерно 10–12 [281] 110.
281
110 Там же, ф. 324, оп. 1, д. 543, л. 32-33 об.
Такая конспиративная власть является сущностной чертой сталинизма. СССР дал классический пример ее организации и действия. Ни о какой законности при этом не могло быть и речи. Л. Каганович без обиняков выразил кредо сталинизма в своем выступлении в Институте советского строительства и права 4 ноября 1929 г.: «Мы отвергаем понятие правового государства. Если человек, претендующий на звание марксиста, говорит всерьез о правовом государстве и тем более применяет понятие "правового государства" к советскому государству, то это значит, что он идет на поводу буржуазных юристов, это значит, что он отходит от марксистско-ленинского учения о государстве» [282] 111. Сталину, как точно оценили его практику современные юристы-историки В.Н. Кудрявцев и А.И. Трусов, «для укрепления собственной неограниченной власти право требовалось не как система норм, выработанных обществом и государством в ходе их естественно-исторического развития, но прежде всего как система приказных законов, навязанных обществу правящей верхушкой, либо попросту самим диктатором». В сталинский период российской истории законченное оформление получил такой своеобразный феномен, как политическая юстиция, органы которой находились в полном распоряжении высшего руководства страны [283] 112.
282
111 Известия ЦК КПСС. 1990. № 12. С. 84;
283
112 Кудрявцев В., Трусов А. Политическая юстиция в СССР. М., 2000. С. 12 – 18, 231.
Скрытое не только от государства, но и от собственной партии тайное делопроизводство по осуществлению реальной политики в стране определяло неформализованность этой власти и безграничность ее действия. Эта власть была поистине необъятна, но невозможно было указать на ее конкретные проявления, на способы принятия решений и методы их осуществления. Сталин, как Генеральный секретарь ЦК, и другие руководящие деятели партии, которых он время от времени приближал к себе, были известны и занимали высокие должности в официальных структурах власти, но их деятельность по выработке судьбоносных для страны решений проводилась, как тогда выражались представители партийной верхушки, «за спиной» ЦК и его пленумов и оставалась тайной для партии и тем более для общества. За кулисами официальной деятельности
284
113 Валентинов Н.В. Наследники Ленина. Ред.
– сост. Ю.Г. Фельштинский. Chalidze Publications, 1990. С. 191.
Чрезвычайно точно понял суть политической системы при Сталине замечательный советский писатель Василий Гроссман, написавший еще в 1950-е гг.: «Лицемерие Сталина ясно выразило лицемерие его государства. И лицемерие это главным образом выражалось в игре в свободу... Умерщвленная свобода стала украшением государства, но украшением не бесполезным. Мертвая свобода стала главным актером в гигантской инсценировке, в театральном представлении невиданного объема. Государство без свободы создало макет парламента, выборов, профессиональных союзов, макет общества и общественной жизни. В государстве без свободы макеты правлений колхозов, правлений союзов писателей и художников, макеты президиумов райисполкомов и облисполкомов, макеты бюро и пленумов райкомов, обкомов и центральных комитетов национальных компартий обсуждали дела и выносили решения, которые были вынесены заранее совсем в другом месте. Даже Президиум Центрального Комитета партии был театром.
Этот театр был в характере Сталина. Этот театр был в характере государства без свободы. Поэтому государству и понадобился Сталин, осуществивший через свой характер характер государства» [285] 114.
3. ПАРТИЯ – «ПРИВОДНОЙ РЕМЕНЬ» МАСС
Процесс превращения большевистской партии в институт власти имел две стороны: во-первых, создание «партии аппарата» внутри партии и, во-вторых, превращение ее в лжепартию, особую «партию масс», партию-бутафорию. Внешне все в этой лжепартии было, как и и в нормальной политической партии. У нее были свои программа и устав, собирались членские взносы, происходили открытые и закрытые собрания, «выборы» руководства, прием и исключение. Но члены партии не только не принимали никаких политических решений, но и не участвовали в их выработке, более того, не знали о том, что происходит в аппарате их партии и не имели реальной информации о положении дел в стране. Краешек этой информации приоткрывался лишь в переломные моменты ее истории, когда на закрытых партийных собраниях зачитывались закрытые письма Центрального Комитета. Руководство КПСС поддерживало иллюзию существования в стране нормальной многомиллионной политической партии так же целенаправленно, как оно скрывало природу своей власти.
285
114 Гроссман B.C. Все течет...: Поздняя проза. М., 1994. С. 369.
Процесс изменения партии, превращение ее в партию-бутафорию определился тогда же - в 1922 - 1923 гг. До того времени партия большевиков являлась все же политической партией. Несомненно, это была особая партия, партия нового типа, по-военному жестко централизованная. Уже в первые годы противники большевизма отмечали главную черту, которая отличала большевиков от меньшевиков и других социалистов, это «чисто ленинская внутри- и межпартийная тактика, основанная на чисто военной дисциплине, на беспрекословном, повсеместном и одновременном подчинении всех членов партии распоряжениям и инструкциям ЦК, т. е. самого Ленина» [286] 1.
286
1 Лазарев Е. Ленин-Ульянов. Прага, 1924. С. 25.
Особо проницательные люди Г.В. Плеханов, Р. Люксембург и др., очень рано увидели в большевистской партии зародыш ее последующего вырождения в клику руководителей, но, пожалуй, самый ранний и проницательный прогноз принадлежит Л. Троцкому. В его брошюре «Наши политические задачи», написанной в 1904 г., в которой он дал резкую критику организационных планов Ленина, имелось следующее весьма характерное замечание: «Аппарат замещает партию, Центральный Комитет замещает аппарат, и, наконец, диктатор замещает Центральный Комитет». Правда, в конце жизни, приводя эту цитату в своей книге «Сталин», Троцкий отрицал тезис о том, что «сталинизм был полностью заложен в методах Ленина». По его мнению, организационная политика Ленина не представляла одной прямой линии. Ленину не раз приходилось давать отпор излишнему централизму в партии и апеллировать к низам против верхов. «В конце концов, писал Троцкий, партия в условиях величайших трудностей, грандиозных сдвигов и потрясений сохраняла необходимое равновесие элементов демократии и централизма». Однако, как бы ни пытался Троцкий убедить читателей в том, что «нарушение этого равновесия явилось не логическим результатом организационных принципов Ленина, а политическим результатом изменившегося соотношения между партией и классом», предпосылки сталинизма были заложены именно в организационных принципах ленинской партии. Стоило Ленину, отличавшемуся особой маневренностью и гибкостью в политике, в том числе и организационной, уйти со сцены, а прийти человеку, у которого «к массам, к событиям, к истории, по словам Троцкого, не было другого подхода, как через аппарат» [287] 2, то сразу же началось стремительное перерождение партии большевиков в институт власти. Вне всякого сомнения, корень зла был именно в основах этой партии, раз все зависело от воли одного человека.
287
2 Троцкий Л. Сталин. М., 1990. Т. 2. С. 139, 140, 145.
Тем не менее, первые два десятилетия своего существования это была партия единомышленников. «Мы идем по крутому обрыву, крепко взявшись за руки», писал Ленин. Специфика жестко централизованной партии, сделавшей ставку на трудящиеся массы и стремившейся к повсеместной организации своих ячеек и поддержанию тесной связи с ними, стала огромным преимуществом в борьбе за власть. Далеко не случайно Ленин писал в своей работе «Что делать?»: «Дайте нам организацию революционеров, и мы перевернем Россию!». Еще в 1902 г. он понял преимущества именно такой организации партии и возможность ее создания в России для осуществления своей главной цели взятия власти. Противники Ленина, говоря о том, что «самое страшное, чего можно было ожидать, свершилось», тем не менее, признавали не только факт «катастрофического ухода масс к Ленину», но и то, что «с технической стороны предприятие (Октябрьский переворот И. П.) было проведено артистически» [288] 3.
288
3 Мартов Ю.А. Письма. 1916 1922. Ред.-сост. Ю.П. Фельштинский. Вермонт, 1990. С. 14 15.