Мекленбургская принцесса
Шрифт:
Разумеется, их отношения стали скоро всем известны, но молодые люди и не думали скрываться, купаясь в своей любви. Первым не выдержал брат.
– Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь? – холодно поинтересовался Кароль, когда они остались одни.
– О чём ты?
– Не прикидывайся! Я говорю о тебе и госпоже Рашке.
– И что тебя беспокоит?
– Святые угодники! Неужели до тебя не доходит, чем это может обернуться?
– И чем же?
– Послушай, братец. Иоганн Альбрехт, конечно, простил тебя, но я не стал бы преувеличивать его милосердие. Он давно уже не тот
– К чему ты всё это рассказываешь?
– Послушай, ваш прошлый… хм… конфликт, был связан с женщиной. А теперь ты в открытую живешь с Мартой. Вспомни, он ведь очень любил её!
– Да, помню, а еще он любил графиню Спаре, баронессу Фитингоф, русскую девушку Настю, и, скорее всего, много других женщин имён которых я не знаю. Ведь так?
– Так, – не стал отрицать Кароль. – И все же Марта для него не просто увлечение или очередная интрижка. Он все эти годы заботился о ней и дочери. И я не берусь предсказать его реакцию, когда он узнает о вашей связи.
– Я люблю её, – глухо ответил Болеслав.
– Ты всегда был таков, – вздохнул старший брат. – Для тебя важнее сердце!
– А для тебя? Разве ты не любишь свою жену?
– Это другое! Тем более что он никогда не претендовал на Регину Аделаиду и, узнав о моих чувствах, сразу же уступил её мне.
– Вот как? Ты прежде не рассказывал мне об этом.
– Даже братьям рассказывают далеко не всё.
– Что же, я понял тебя. Но могу сказать только одно, я люблю Марту и никогда не отступлюсь от неё.
– Ладно, теперь уж всё равно ничего не изменишь. Найдется добрый человек, чтобы сообщить Иоганну об этой истории. Послушай, может тебе не надо пока ехать в Москву? Лучше я сообщу государю обо всем произошедшем, а уж потом…. К тому же, если всё будет так, как он предсказывает, тут будет чёртова прорва дел. Принимать беженцев из Чехии и Пфальца, выискивать среди них добрых мастеров и переправлять в Россию. Да и шпагой помахать наверняка придется. Что скажешь?
– Мне всё равно, лишь бы быть с ней!
Затем пришла очередь герцогини Катарины. Как это ни странно, она даже испытала некоторое облегчение, узнав об этой новости. Поэтому немедля вызвала к себе Болеслава и без обиняков объявила свою волю:
– Господин фон Гершов, Мы весьма ценим вашу службу и благодарны за услуги, оказанные мекленбургскому дому. Однако ваша связь с одной известной Нам особой бросает тень на репутацию Нашей семьи. Надеюсь, вы понимаете, о чём Мы говорим?
– Да, Ваше Королевское Высочество. Но, боюсь…
– Подождите, я ещё не закончила! Фройляйн Рашке не только мать принцессы Клары Марии, но и придворная нашей свекрови герцогини Брауншвейг-Вольфенбюттельской! И посему она не может быть скомпрометирована без ущерба для репутации обеих герцогских домов. Однако вы представитель весьма достойного, хоть и обедневшего рода и уже зарекомендовали себя с самой лучшей стороны. Ваш брат достиг немалых высот, и вы со временем можете достичь не меньших…
Оборвав свою речь, Катарина Шведская пытливо уставилась на померанца, предоставляя совсем растерявшемуся Болеславу самому закончить её мысль. Тот какое-то время собирался с мыслями, но видимо так и не собрался. Подождав ещё немного, герцогиня вздохнула и, видимо, сделав скидку на неотесанность молодого рейтара, закончила:
– Я настаиваю, чтобы вы как можно скорее женились на фройляйн Рашке!
Фон Гершов-младший от неожиданности едва не поперхнулся и, прокашлявшись, не нашел ничего лучше, как глупо спросить:
– Я?!
– Ну не я же! – усмехнулась Катарина.
– Но, я даже не знаю…
– Что именно вы не знаете? – не без яда в голосе поинтересовалась шведка. – Как по мне, все, что касается Марты известно вам лучше многих других. Или ваши знания и намерения не простирались дальше её постели? Или может быть, она недостаточно знатна для вас?
– Прошу Ваше Королевское Высочество простить меня, но я, кажется, не давал повода для подобных обвинений!
– Тогда как понять ваши слова?
– Видите ли, – вздохнул Болеслав, – я младший сын провинциального дворянина и живу службой. Мне совершенно нечего предложить фройляйн Рашке. А она, как Вы сами изволили заметить – придворная, да еще и дочь бургомистра.
– Но, тем не менее, вы…
– Я люблю её! – в отчаянии выпалил померанец, чувствуя, что опять наговорил что-то не то.
Герцогиня какое-то время пристально рассматривала побледневшего молодого человека, как будто решая про себя его судьбу. Наконец, взгляд её смягчился и она, почти участливо сказала ему:
– Мать принцессы Мекленбургского дома в любом случае не будет жить в нищете. Наша свекровь уже подарила Марте дом. Я так же намереваюсь дать ей достойное приданое. Скажем, триста моргенов земли с усадьбой и две тысячи гульденов деньгами. Кроме того, у принцессы также есть имение, пожалованное ей отцом, которым до совершеннолетия будет управлять её мать… с мужем! На таких условиях вы согласны жениться?
Кровь бросилась в лицо Болеславу, сообразившему, что выглядит как расчетливый негодяй, набивающий себе цену. Мысль об этом была невыносима, но что сказать, чтобы не испортить о себе впечатление еще больше, он не знал, а потому продолжал молчать, проклиная себя последними словами. Наконец, почувствовав что пауза совсем уж затянулась, он глухо произнес:
– Я готов жениться на Марте безо всяких условий и приданого, если будет на то её согласие. Больше мне нечего вам сказать.
– Что же, прекрасно, – хмыкнула Катарина. – В таком случае, сообщите фройляйн Рашке, что я желаю её видеть. Думаю, что она согласится на ваше предложение «руки и сердца». И, ради Бога, не делайте такое несчастное лицо, и не думайте о себе хуже, чем вы есть! Поверьте мне, окажись на вашем месте любой шведский дворянин, какого угодно рода, он отчаянно торговался за каждый морг земли или мелкую монетку из приданого. Теперь ступайте и готовьтесь к венчанию. Я настаиваю, чтобы оно произошло до нашего отъезда.