Мекленбургский дьявол
Шрифт:
Сопротивления на улицах они не встречали, несколько случайно появившихся горожан на ходу быстро отучили от любопытства, не замедляя широкой поступи полка. И вот перед ними во всей красе и величии предстала могучая пятиярусная воротная башня порта. Десяток ее защитников трезво оценив силу противника, попросту разбежался, не приняв боя. Распахнув широкие ворота, охотники выбежали к причалам, где уже вовсю суетились матросы, стараясь успеть увести свои корабли в море.
— Бей! — во всю глотку заорал Панин. Его «разбойный приказ» с могучим медвежьим ревом и лихим
— К лодкам! За мной, не отпускать никого!
Его команду услышали. Десятки рук ухватили несколько вытащенных на берег рыбацких суденышек и столкнули их на воду. Охотники быстро разобрали весла, и расселись по скамьям. Сам Панин оказался на носу первой, Попел взял на себя командование второй.
— Наддай, И раз, и раз! Шибче, шибче, — надсаживаясь, в азарте погони орал чех, едва не на всю бухту.
Панин, не теряя времени, приказал верному вестовому:
— Васька, лук и стрелу мне! — Тщательно прицелившись и поблагодарив небеса за то, что на море почти нет волны, выстрелил в рулевого. Не попал, но заставил сгорбиться и присесть.
— Еще стрелу! — Зло прокричал Федя, злясь на себя.
Новый выстрел, и кормщик с пробитой головой рухнул на палубу, заставив «купца» вильнуть в сторону, теряя ветер в парусах.
— Поднажмите, братцы! Настигаем!
Борт корабля стремительно приближался. Одного из матросов, что попытался начать пальбу по преследователям Федор сходу выбил, послав еще одну меткую стрелу. Подойдя к почти замершему кораблю, Панин сунув в руки Васьки лук, быстро поднялся на палубу и вытащил пистолет. На него, замерев, смотрели полтора десятка моряков. Следом полезли остальные бойцы абордажной партии.
— Дело сделано. Вертай взад. — Видя, что его не понимают, он ухватил самого важного из пленников за плечо и ткнул пистолетом в сторону порта. — Идем в Кафу!
Тем временем со второго беглеца его окликнул Попел.
— Полковник, этот тоже наш!
— Молодцы, — прокричал он в ответ. — Теперь пошли обратно!
Оказавшись снова на берегу, Панин встретил своих сотников — Позднеева и Парфенёва.
— Докладывайте, каков улов?
— Господин полковник, захватили десяток кораблей и две каторги, что ушли от нас из-под Азова.
— Видно планида у них такая…
— Да, от судьбы не уйдешь… Пленных много взяли. Одначе, куда их всех девать теперечи?
— Все корабли накрепко к причалу пристроить, и крепкие караулы выставить. Паруса отвязать и убрать вот, хоть в воротную башню, весла снять, казну сыскать и мне принесть. Товары, какие найдем — пересчитать и мне роспись дать. Гребцов расковать, вызнать кто и откуда. И вот еще — надо всем поесть толком. Разыщите котлы и еду, да принимайтесь прямо здесь за варево. Или корчмы какие поблизости сыщите, поваров растолкайте, пусть спешно принимаются за готовку. Галерных гребцов тоже след накормить. Православным можно и оружие раздать.
— Будет исполнено.
Дойдя до бастиона, Федя быстро осмотрелся внутри и, дойдя до верхней площадки, снова принялся раздавать приказы.
— Всех матросов согнать в подвал этой башни, только сначала проверьте там все, нет ли тайных ходов. Купцов и капитанов запереть здесь же, только на втором поверхе и стеречь строго. Ведите их туда, я сам им все скажу, где Нахат. Она сейчас будет мне нужна.
Оглядев стоящих перед ним османских «морских волков», Панин, сидя на единственном найденном стуле, изъяснил пленникам их дальнейшую участь.
— Меня зовут кавалер Федор Панин. Я полковник русской службы и государев стольник. Корабли ваши отныне законная добыча царя Ивана Федоровича. Как и весь товар. Вы сами и ваши люди — пленники и в жизни вашей ныне волен един человек — мой государь. Пока посажу вас под замок, в железа не заковываю, но смотрите, один чих и всех порубим без жалости до смерти! Переводи Нахат.
Девушка принялась излагать мрачные перспективы на гортанном турецком наречии. Из ее прекрасных уст слова Панина, как видно звучали еще как-бы не страшнее. Оттого просоленные и загорелые моряки заметно побледнели и спали с лица.
— Есть из вас кто православный? Али все басурмане?
— Я грек, зовусь Коста Иерсмуза господин кавалер. — Перекрестившись, словно желая подтвердить свою веру, поклонился один из них, с роскошной седой бородой.
— Хорошо, тебя будем держать отдельно. Иди за мной. Остальным к вечеру принесут еды. А пока ждите.
Тяжелая дубовая дверь с грохотом захлопнулась.
— Вот что, Коста, много чего мне надо тебя расспросить. Ты сам решай, запираться или честно все говорить станешь. Ежели доброй беседы у нас не выйдет, так, чего время терять, вертайся обратно к туркам пленным.
— Спрашивай, достопочтенный, все расскажу, что знаю.
— Вот и славно. Для начала, есть тут у вас корчма или еще какое заведение, где поесть можно. С вчера маковой росинки во рту не было.
— Господин, — сунулся возникший словно из ниоткуда Васька, — тут в трех шагах припортовая корчма, выглядит пристойно, скотина на заднем дворе, убоина свежая.
— А ты уже и разведать успел, шустрила?
— Как без того? Мое дело о вашей милости заботиться.
— Ну, веди в эту корчму.
Ваську Панин встретил два дня назад в новопереименованной по воле царя Керчи. Белобрысый, худой парнишка сидел, обряженный в лохмотья, сквозь которые просвечивали мослы и пытался с берега ловить на удочку рыбу. Отчего-то Федя не смог просто пройти мимо, хотя и спешил как всегда. Остановился рядом, понаблюдал молча, потом спросил:
— Как клёв?
— Да покуда никто на мою приманку не соблазнился, господин.
— А чего ж тогда тут сидишь?
— Оголодал, а ни денег, ни припасу нема. Вот спымаю, да съем.